Пирамиды Наполеона - [141]

— Насечки? Дайте-ка я еще разок гляну на них. — Он взял у Астизы медальон и изучил диск под ручной лупой.

— Попробуйте представить каждую серию насечек как цифру, — сказал я.

Он молча считал что-то, шевеля губами, потом удивленно глянул на нас.

— Ну конечно же! Почему я не заметил этого раньше? На редкость странный выбор модели, но вполне уместный, учитывая, где мы с вами находимся. О боже, какая досада. — Он с жалостью взглянул на меня, и мое сердце тревожно сжалось. — Гейдж, вы когда-нибудь слышали о треугольнике Паскаля?

— Нет, сэр.

— Он назван по имени ученого Блеза Паскаля, написавшего ровно сто пятьдесят лет тому назад трактат об особенной числовой прогрессии. Он высказал множество умных мыслей, не самая последняя из которых сводилась к тому, что чем глубже он узнает людей, тем больше любит свою собаку. Понятно, что здесь представлен пирамидальный вид арифметической прогрессии.

Позаимствовав у меня кавалерийскую саблю, он начертил на песке такую числовую пирамиду:

1

1 1

1 2 1

1 3 3 1

1 4 6 4 1

— Вот! Улавливаете, как строится этот треугольник?

Я, должно быть, выглядел как слабоумный, пытающийся прочесть труды Фукидида.[61] Мысленно застонав, я вспомнил Жомара с его последовательностью чисел Фибоначчи.

— За исключением первых двух рядов, — терпеливо пояснил Монж, — как вы можете заметить, каждое число является суммой двух расположенных над ним чисел. Вот видите первую двойку. А над ней — две единицы. В третьем ряду — тройка, а непосредственно над ней — двойка и единица. Далее — шестерка, а над ней две тройки. Это и есть так называемый треугольник Паскаля. Вы понимаете, что я изобразил только начало диаграммы, но вся прелесть в том, что этот треугольник можно до бесконечности продолжать вниз. А теперь взгляните на насечки медальона.

I

I I

I II I

I III III I

— Это же верхушка такого же треугольника! — воскликнул я. — Но что это может значить?

Монж отдал медальон обратно.

— А значит это, что вашу безделушку изготовили вовсе не в Древнем Египте. Мне очень жаль, Итан, но если это действительно треугольник Паскаля, то все ваши поиски были напрасны.

— Что?!

— Древние математики понятия не имели о существовании такого треугольника. Безусловно, вам всучили современную подделку.

Его слова обрушились на меня подобно сбивающему с ног удару. Подделка? Неужели это всего лишь один из трюков старого шарлатана Калиостро? Неужели гибель Тальма и Еноха, как и все наше дальнее путешествие, оказалась бессмысленной?

— Но эта схема похожа на пирамиду.

— Скорее пирамида похожа на треугольник. Разве не легче всего придать грубой поделке вид древнего раритета, как-то связав ее с пирамидами Египта? Думаю все же, что эту забавную вещицу изготовил какой-то ученый, но, возможно, эти подвески не имеют никакого отношения к циркулю, а изображение диаметра — к числу «пи», и все эти знаки выбраны каким-то ловкачом чисто случайно. Скорее всего, это проделки какого-то шутника. Кто знает? Я лишь подозреваю, друг мой, что вы стали жертвой обмана ловкого шарлатана. Но не расстраивайтесь. Ведь все мы понимаем, что до настоящего ученого вам еще далеко.

Голова у меня пошла кругом.

— Но я был уверен, что мы близки к разгадке…

— Вы мне нравитесь, Итан, и я вовсе не хочу, чтобы вы попали в новую беду. Поэтому уж позвольте дать вам один совет. Не возвращайтесь в Каир. Бог знает, что там сейчас происходит. — Грохот стрельбы становился все громче. — Бонапарт подозревает, что ваше пребывание здесь бесполезно, а его нарастающее недовольство вызвано крушением надежд. Наймите фелюгу и отправляйтесь вместе с Астизой в Александрию, там вы сможете сесть на корабль и добраться до Америки. Англичане вас выпустят, ведь вы отлично сумеете объяснить им вашу непричастность к военным действиям французов. Возвращайтесь на родину, Итан Гейдж. — Он пожал мне руку. — Возвращайтесь на родину.

Я стоял, потрясенный тем, что все мои усилия оказались напрасными. Я был уверен, что медальон указывал на тайный путь в эту пирамиду, и вот лучший математик Франции сообщил, что меня провели, как мальчишку! Монж глянул на меня с грустной улыбкой. Собрав свои скудные инструменты, он забрался на доставившего его сюда осла и под отдаленное громыхание артиллерийских орудий отправился обратно в столицу к своему новому научному институту.

Напоследок он обернулся.

— Честно говоря, мне хотелось бы сделать то же самое!

* * *

Астиза разочарованно смотрела вслед Монжу, смутная презрительная улыбка блуждала по ее губам. Когда он отъехал подальше, она взорвалась:

— Какой глупец этот человек!

Я даже вздрогнул.

— Астиза, он один из самых гениальных ученых Франции.

— Только он, наверное, считает, что начала и концы всех знаний заключены в его напыщенных убеждениях и в трудах его европейских предков. Смог бы он построить такую пирамиду? Конечно нет. И тем не менее утверждает, что построивший ее народ знал о числах гораздо меньше, чем он сам или хитроумный Паскаль.

— Он так не говорил.

— Да присмотрись же ты к его рисункам на песке! Разве они не похожи на ту пирамиду, что высится перед нами?

— Похожи.

— И тем не менее никто так и не понял, почему мы явились сюда? Я не верю этому.