Пиппи Длинныйчулок - [15]

– В другой раз, – сказала Анника.

Они пошли дальше.

– Ну как не сердиться на господина Нильссона! – возмущалась Пиппи. – Он вечно проделывает такие штучки. Один раз в Сурабае [1] он смылся от меня и нанялся в прислуги к одной старой вдове. Но насчет прислуги – это, понятно, враки, – добавила она после небольшой паузы.

Томми предложил отправиться на поиски в разные стороны. Анника сначала немножко боялась и не хотела, но Томми сказал:

– Ты что, трусиха?

Такого подозрения Анника, само собой, ни за что бы не допустила. И тогда все трое отправились на поиски – каждый в другую сторону.

Томми выбрал тропку, ведущую через лес. Никакого господина Нильссона он не нашел, зато нашел кое-кого другого. Он нашел быка! Или, вернее, бык нашел Томми, и Томми ему не понравился. Потому что это был злой и совершенно не любивший детей бык. Он примчался, опустив голову, с жутким ревом, а Томми издал страшный вопль, который разнесся по всему лесу. Пиппи и Анника тоже услыхали его вопль и поспешно прибежали, чтобы посмотреть, почему Томми так вопит. Но бык уже успел поддеть Томми на рога и подбросил его высоко в воздух.

– Какой глупый бык, – сказала Пиппи Аннике, которая рыдала в полном отчаянии. – Разве можно так себя вести? Ведь он испачкает беленькую матроску Томми. Надо пойти и проучить этого глупого быка.

Так она и сделала. Подбежав к быку, Пиппи дернула его за хвост.

– Извините, что помешала! – сказала она.

И поскольку она больно дернула его за хвост, бык обернулся и увидел еще одного, новенького детеныша, которого ему тоже страшно захотелось поднять на рога.

– Извините еще раз, что помешала, – повторила Пиппи. – Извините, что я вынуждена лишить вас рогов, – добавила она, отломив один бычий рог. – Два рога теперь не в моде. В этом году все самые лучшие, самые модные быки носят только один рог. А некоторые не носят вовсе, – сказала она, отломив и второй рог.

Поскольку рога у быков нечувствительны к боли, бык не знал, что остался без рогов. Он все равно продолжал бодаться, и будь на месте Пиппи какая-нибудь другая малышка, от нее бы мокрого места не осталось.

– Ха-ха-ха, перестаньте меня щекотать! – орала Пиппи. – Вы даже представить себе не можете, как я боюсь щекотки. Ха-ха, кончайте это дело, кончайте, говорю, а не то я умру со смеху!

Но бык не прекращал бодаться, и в конце концов Пиппи вскочила ему на спину, чтобы хоть немного отдохнуть. Но ни о каком отдыхе не могло быть и речи: ведь быку совершенно не понравилось, что Пиппи сидит у него на спине. Он делал самые невероятные кульбиты, чтобы сбросить Пиппи на землю, но она только крепче сжимала ногами его бока. Бык бесновался, бегая взад-вперед по лугу, и ревел так, что казалось, будто из ноздрей его валит дым. Пиппи хохотала, и вопила, и махала рукой Томми и Аннике, которые стояли на почтительном расстоянии, дрожа как осиновый листок. Бык вертелся волчком, пытаясь избавиться от Пиппи.

– "Здесь танцую я с моим милым дружком..." – напевала вполголоса Пиппи, продолжая сидеть на спине быка.

В конце концов бык так устал, что улегся на землю; его одолевало безумное желание, чтобы на свете не осталось ни единого ребенка. Да и вообще он всегда считал, что малявки не так уж необходимы.

– Вы собираетесь отдохнуть после обеда? – вежливо спросила Пиппи. – Не буду мешать!

Сойдя со спины быка, она подошла к Томми и Аннике. Томми уже чуточку поплакал. Бык повредил ему руку, но Анника перевязала ее своим носовым платком, так что она больше не болела.

– О, Пиппи! – воскликнула возбужденно Анника, когда Пиппи подошла к ней и к Томми.

– Тс-с-с! – прошептала Пиппи. – Не разбуди быка! Он спит, и если мы разбудим его, он опять начнет психовать.

– Господин Нильссон, господин Нильссон, где ты? – тут же заорала она громким голосом, ничуть не заботясь о послеобеденном сне быка. – Нам пора домой!

И правда, неподалеку на сосне сидел скрючившись господин Нильссон. Он с печальным видом сосал свой хвост. Ведь такой маленькой обезьянке вовсе не весело, когда ее одну бросают в лесу. Но он тут же спрыгнул с сосны прямо на плечо Пиппи и замахал своей соломенной шляпкой, как всегда, когда у него бывало радостно на душе.

– Вот как, значит, на сей раз ты не нанялся в прислуги? – сказала Пиппи, погладив его по спинке. – Тьфу! Ведь это же враки, истинная правда, – добавила она. – Да, но ведь истинная правда не может быть враньем,

– продолжала она свои рассуждения. – Вот увидите, в конце концов может статься, что господин Нильссон и в самом деле был прислугой в Сурабае! И тогда я уж точно знаю, кто потом будет жарить нам котлетки.

И они отправились домой. Платье Пиппи попрежнему булькало «бульк, бульк», а туфля чмокала «чмок, чмок». Томми же и Анника думали, что, несмотря на встречу с быком, у них был замечательный день, и пели песню, которую выучили в школе. Собственно говоря, это была летняя песня, а ведь осень уже была на носу. Но они думали, что все-таки песня была очень к месту.

Нам летнее солнце сияет,

Леса и луга освещает,

Наш класс по дороге шагает.

Мы весело поем. Халло! Халло!

Ты молодой,

Бодрись, не ной,

Иди и с нами вместе пой,

А наша песня улетай