Пионеры воздушных конвоев - [73]

Ему обработали раны, где нужно наложили швы, и он, убаюканный морфином, даже не слышал, как закончилась перевязка, как его перевезли в палату и уложили в кровать. Для него понятие времени перестало существовать.

Проснулся Александр от того, что почувствовал, как кто-то взял его руку и стал считать удары пульса.

– Пульс хороший, – услышал он голос Семёна Яковлевича. – Его надо будить, готовьте к операции и через час в операционную.

– Будить меня не надо, доктор, я проснулся, – с трудом проговорил он и, радуясь возможности разговаривать, открыл глаза.

– Вот и отлично, как чувствуете себя?

– По сравнению с тем, что было, – отлично, – говорить было больно, язык плохо слушался, лицо стягивали бинты, но он говорил, и это было замечательно.

– Что, и боли нет? – заволновался доктор. – Ничего не чувствуете?

– Да нет, боль есть, но это не та боль, что была раньше. Эту боль я почувствовал, когда стал просыпаться, она усиливается, когда говорю, а та боль была постоянно, мне казалось, что она живёт со мной, в каждой клеточке мозга. Сейчас можно терпеть.

– Ну и отлично. Вам надо привыкнуть к тому, что нужно терпеть. Скрывать не буду, если хотите, чтобы нос в будущем не приносил вам проблем и не уродовал лицо, нам придётся сделать ещё не менее трёх операций, а это, как вы понимаете, тоже боль.

– После того, что я пережил, меня ничего не пугает, – успокоил доктора Саша. – Делайте так, как надо, но, конечно, лучше, если это будет красиво.

Все в палате дружно рассмеялись.

– Ну, коли так, значит, будем стараться, – кивнул головой доктор. – А я, между нами говоря, по своей простоте думал, что наши девушки так любят лётчиков, что не обращают внимания на то, какие у них носы.

– Нет уж, Семён Яковлевич, давайте не будем упрощать, – вмешалась в разговор Соня. – Делать будем по полной программе. – Она всегда понимала шутки отца, это была и его манера разговаривать с больными. Но сейчас её как подменили, каждое слово, произнесённое в адрес Саши не в его пользу, она воспринимала серьёзно.

Семён Яковлевич удивлённо посмотрел на дочь и рассмеялся:

– Да, Соня, согласен. Лётчик с прямым, красивым носом это лучше, чем лётчик с носом, который свёрнут набок, – он лукаво посмотрел на дочь. – Ладно, шутки в сторону, готовьте к операции.

На самом деле операций пришлось делать не три, а четыре, и все они прошли успешно. Благодаря мастерству хирурга удалось не только сохранить прежние черты лица, но и избежать страшных шрамов и других изъянов, которые неминуемо должны были стать результатом этого ранения.

Время шло. Кроме штурмана, все, подлечившись, убыли в родной полк, а Саша продолжал залечивать раны. Как это ни странно, он не скучал. И службу, и друзей ему заменила Соня, которая постоянно была рядом. Она всегда ассистировала Семёну Яковлевичу на операциях, лично делала перевязки, старалась держать на контроле лечебные процедуры. Когда Александр окреп, и хирург разрешил ему гулять, Соня так планировала свою работу, чтобы они могли совершать эти прогулки вместе. Реально они расставались только на ночь. Жизнь в таком режиме очень сблизила их, и отношения из дружеских быстро переросли на новый, более высокий уровень. Каждая их встреча, каждый новый день был праздником для обоих. Вспоминали детство, мечтали о том времени, когда закончится война. Испытываемые друг к другу чувства нахлынули на них и накрыли с головой.

И для Саши, и для Сони это была первая любовь, которую они встретили при столь странных и необычных обстоятельствах. У каждого из них жизнь складывалась так, что раньше им было просто не до любви.

У Саши молодые годы были характерными для юношей того времени. Учёба в техникуме, где наряду с усвоением знаний, главной задачей было выжить, не помереть с голоду. Затем военное училище, финская война, которая закончившись, очень скоро сменилась войной с фашистами.

Соня, в отличие от Александра, который был выходцем из бедных слоёв крестьянства, слишком рано поняла, как сложно быть человеком из интеллигентских кругов в государстве диктатуры пролетариата. Вся её взрослая жизнь – это история борьбы с клеветой, борьбы за право жить и быть полезной людям. После ареста отца она на себе ощутила сдержанность, а порой и враждебность в отношениях со стороны сверстников и даже друзей, даже и преподавателей, профессоров. Окончив институт и оказавшись в водовороте взрослой самостоятельной жизни, она испытала всю «прелесть» быть членом семьи врага народа.

В жизни у Сони было так много проблем, что о любви не могло быть и речи, она считала, что любовь не для неё. Девушка не шарахалась от мужчин, она просто под любым предлогом отказывалась принимать любые знаки внимания. Соня знала о том, что как только речь зайдёт о родителях, им придётся расстаться. Клеймо дочери врага народа преследовало и стало пунктиком в её сознании.

Отношения врача с раненым лётчиком для всех в больнице перестали быть секретом и, когда Семён Яковлевич понял, что у его дочери не просто увлечение, он решил поговорить с ней. Будучи человеком, прошедшим школу следственных изоляторов и колымских лагерей, доктор прекрасно понимал, что для этого лётчика, молодого парня, у которого впереди неплохие и жизненные и карьерные перспективы, связь с Соней, дочерью врага народа, ничего хорошего в себе не несла. Да и для их семьи могли быть осложнения. Однажды, когда было уже довольно поздно, Соня, проводив своего возлюбленного до палаты, вернулась домой, он решил поговорить с дочерью.