Пионеры воздушных конвоев - [17]

Прошло несколько дней. Саша уже пообвыкся в обстановке и перестал задавать себе разные вопросы. О том, чтобы задавать их другим, не могло быть и речи. Он просто делал то, что от него требовали старшие начальники. Его фронтовой опыт, боевые вылеты на бомбёжки вражеских объектов ставили его в один ряд с уважаемыми в коллективе людьми. Но он в силу своей природной скромности старался ничем не выделяться, был таким же, как все.

В тот день после занятий он, пообедав в столовой, пришёл в казарму, где размещался лётный состав, чтобы взять тетради для самоподготовки. Обычно пустая казарма была не похожа сама на себя. Ходили какие-то люди с вещевыми мешками, размещались, кто-то снимал гимнастёрку и, взяв полотенце, шёл в умывальник, кто-то искал земляков, однокашников, или товарищей по совместной службе. Словом, в казарме царила та суета, которая обычно происходит по прибытию большого пополнения.

Александр подошёл к своей койке, на соседней, ранее пустовавшей, лежала гимнастёрка с лётными эмблемами и кубарями старшего лейтенанта в петлицах. «Кажется, пополнение прибыло, будет веселее», – подумалось ему. С равнодушным видом он полез в тумбочку за тетрадями.

– А в соседях у меня – штурман, – услышал Сорокин над головой. – Как зовут? Откуда?

– Прибыл с Западного фронта, летал на Ил-4. Если коротко, то всё, – закончил Саша и улыбнулся.

– А меня зовут Пётр. Пётр Гамов. Не слышал? – так же весело доложил сосед. – Это не удивительно, но, надеюсь, еще услышишь. Хотя уже услышал от меня, – он заразительно рассмеялся и продолжал. – Последнее место службы – военная приёмка в Басре и перегон союзнических самолётов из Ирака в Союз. Кстати, тоже бомбёр, так что мы с тобой ещё полетаем.

И он оказался прав, в последствии им пришлось много летать вместе, в одном экипаже, садиться на вынужденную и спасать друг друга, но об этом позже…

Быстро пролетели дни формирования дивизии. Настал момент, когда закончилась учёба, весь лётно-технический состав распределили по полкам и эскадрильям. Казалось бы, совсем недавно началась эта работа, а вот, поди ж ты, все задачи выполнены, от винта!

На донесение комдива полковника Мазурука о завершении формирования соединения ответом пришёл приказ о передислокации. Дивизия погрузилась в эшелоны, и побежали вагоны по рельсам Транссибирской магистрали на Восток.

Ночные откровения

Гамов и Сорокин попали в один авиационный полк и одну эскадрилью. Нельзя сказать, что они стали друзьями, но психологическая совместимость у них была полная. Взрывной, бесшабашный характер пилота Гамова прекрасно сочетался с неторопливой рассудительностью штурмана Сорокина. Оба любили авиацию, и каждый считался уже профессионалом в своем деле.

Ранним августовским утром железнодорожный состав, в котором выдвигался первый авиационный полк, закончил погрузку и отошёл от станции Иваново. Бессонная ночь и напряжение последних дней дали о себе знать. Люди, погрузившись в теплушки и добравшись до нар, с облегчением завалились на них. Усталость накатила так, что не прошло и получаса, как все отключились, вагоны погрузились в сон.

Прошёл день, наступила ночь. Александр слышал сквозь сон, как состав иногда останавливался, скрежеща по рельсовому полотну колёсами, откуда-то издалека, как будто из другого мира, слышались станционные звуки: голоса людей, шипение и пыхтение паровозов, их гудки.

Днём, ближе к вечеру, на одной из станций его попытался разбудить боец, дневаливший в их теплушке:

– Товарищ лейтенант, там на перроне для нашего эшелона развёрнута кухня, раздают горячий обед, вставайте, а то проспите.

– Ладно, хорошо, спасибо, – сквозь сон пробормотал Сорокин и перевернулся на другой бок.

У него даже для такого святого дела, как горячий обед, не было сил. Он продолжал спать, а на стыках рельс стучали и стучали вагонные колеса…

Когда-то с ним это уже было: и «теплушка», и железнодорожная станция с её неповторимым вокзальным шумом. Состояние было непонятное, казалось бы, сон ушёл, но пробуждение не наступило. То, что с ним происходило и воспоминанием назвать было нельзя, он как бы заново переживал всё, что уже было с ним когда-то.

В начале января 1942 года, после перехода наших войск в наступление под Москвой при выполнении одного из боевых заданий самолёт, на котором был штурманом младший лейтенант Сорокин, оказался подбитым. Пилот кое-как дотянул машину до линии фронта, но, пролетев над нашей территорией километров двадцать, они плюхнулись на картофельное поле. Самолёт был в таком состоянии что восстановлению не подлежал, но, к счастью, пилот и штурман не пострадали, они остались живы и, более того, не получили ни единой царапины. Добравшись на перекладных до полка, они пошли на доклад к командиру. Тот был несказанно рад вернувшимся.

– Вот, Николай, – сказал он, выслушав пилота. – Говорю вам постоянно: оставляйте снаряды на обратный путь. Ведь «Мессер» тебя, как курёнка, взял, голыми руками, ты даже не огрызнулся. А он это почувствовал и влупил в тебя весь боезапас.

– Да если бы весь, мы бы здесь не стояли, – огрызнулся пилот. – Он задел только краем.

– Согласен, манёвр ты совершил вовремя, но самолёта-то нет?