Пионер космоса - [35]

Он посмотрел вверх, в темноту палатки.

— Итак, традиции клана были переданы единственному наследнику. — Род глубоко вздохнул.

— У него были дети, но лишь один ребенок был мальчиком. Кастриота никогда не процветали. Я имею ввиду количество. Но всегда был хотя бы один наследник. Каждое поколение с волнением ожидало появления на свет мальчика. Тогда собирались поредевшие ряды старшего поколения и совещались по поводу изменений текстов заветов и клятв. Решался вопрос об обучении наследника искусствам, уже забытым не только в Америке, но и в Албании: профессиональному владению ружьем, ножом и пистолетом. По каждому из искусств мальчик должен был получить аттестат зрелости. Затем, он посвящался в традиции мужества, доблести и гьяк. Каждый мальчик знал, что клан Пешкопи еще жив, что его корни затерялись где-то в верховьях Дрина там, где встречаются черные горы Албании и Монтенегро.

Она с ужасом сказала:

— Но… ведь вы говорите о давно ушедших поколениях.

— Да.

— Ненавидеть людей, которых ты никогда не видел…

Он сказал отрешенным голосом:

— Ненависть можно передать от отца к сыну также легко, как другие семьи передают наследство. — Он презрительно фыркнул. — Учтите, нас воспитывали для этого. Мальчики рождались для исполнения гьяка. Их содержали, как могли, они наследовали все богатства семьи. Он снова фыркнул.

— Закон выживания? Тогда это выживание того, кто сильнее ненавидит.

Она сказала:

— До тех пор пока…

— До тех пор, пока не совершится последний акт возмездия, который откладывался по разным причинам в течение такого длительного времени. На протяжении целых поколений мы то и дело сталкивались с выжившими Пешкопи без их ведома. В конце концов стало очевидным, что гьяк должен быть совершен. В противном случае наши мечты о возмездии останутся бесплодными. Последний Пешкопи направлялся к новым мирам, где он, несомненно, должен был затеряться. По крайней мере для Кастриота.

— Вы хотите сказать, — сказала Кати, задыхаясь, — что последний из… ваших кровных врагов находится на Новой Аризоне?

Он устало ответил:

— Нет. Но меня убедили в этом, и я полетел «зайцем», чтобы найти его. Вчера я окончательно оставил эту затею, просмотрев по другому поводу картотеку Дарлина. Среди колонистов и экипажа нет Пешкопи.

Ее голос стал ледяным.

— Из ваших слов следует, что в то время, когда ваши коллеги, мужчины и женщины, пытаются построить новый мир, жертвуя собой ради будущего, ради своих детей, вы скрываетесь в поисках своей жертвы.

Он недовольно фыркнул.

— Ладно. Я не надеялся, что вы меня поймете. Запомните, я — продукт нескольких поколений, воспитанных на ненависти. Однако все это позади. Я, последний из Кастриота, теперь на далекой планете без средств к существованию. Мои шансы вернуться в молодом возрасте, чтобы продолжить эту охоту незначительны. Более того, я думаю, когда наш славный капитан узнает, что я самозванец, меня приговорят к пожизненной каторге.

Она холодно продолжала:

— Значит вы очень сожалеете, что не совершили акт возмездия.

— Я не знаю, — сказал он тихо. — Скорее сожалею о жизни, проведенной в напрасных тренировках. Он горько усмехнулся. — Иногда мне кажется, что это было причиной того, что мой отец, дед и все предки сохранили такую ненависть и передали ее новым поколениям.

Кати Бергман сказала:

— Вам, наверное, будет приятно услышать, что вы рано успокоились?

Он сел и резко повернулся к ней.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею ввиду детей, не достигших десятилетнего возраста. Они не считаются колонистами и, следовательно, не вносятся в списки. Я лично знаю нескольких детей, которые зарегистрированы под другими именами.

Воздух со свистом вырвался из его легких.

Она сказала с презрением:

— Хотя вам не удалось найти вашего кровного врага среди мужчин, у вас есть шанс найти его среди этих невинных детей. Ведь ради этого убийства вы пересекли галактику, Энгер Кастриота.

Не следовало открываться Кати Бергман. Это была совершенная глупость с его стороны. Теперь о нем знали двое — Зорилла и Кати. Его раскрытие теперь было лишь делом времени. А дальше — неизвестность. Глядя правде в глаза, он не мог рассчитывать на чью-либо дружбу на Новой Аризоне. Может быть за исключением алкоголика Джеффа Фергюсона. Да и тот бросил его в лабиринте Палаточного Города, когда толпа наступала им на пятки.

Но нет, не совсем так. Она уже знала, что он самозванец. Он допустил ошибку лишь теперь, раскрыв себя и цель своего путешествия на борту «Титова».

Обдумав свои слова, он осознал всю их жестокость. Она понятия не имела о гьяке, об историях, о ночных погромах, передаваемых из поколения в поколение. Как Пешкопи окружали их дома в горах, поджигали их, а жильцов расстреливали, включая стариков, женщин и детей, когда те пытались бежать. О пытках и засадах, о сожженных полях, угнанном скоте. Об уменьшении численности клана, некогда насчитывавшего сотни людей.

Нет, она ничего не знала об историях, на которых он был воспитан. Истории, которые даже сейчас вызывали у него ярость. Она не знала и никогда не узнает о гьяке, переданном по наследству.

Он провел остаток ночи в ее палатке, погрузившись в беспокойный сон. Звуки толпы, бегающей вдоль улиц, постепенно затихли, когда подвыпившие колонисты поняли, что упустили свою жертву.