Пионер, 1954 № 02 - [16]
Всё висит па волоске! Пускай проигрыш почётный, но как не хочется вернуться с проигрышем. Ренин подготавливает Королю удар. Король бьёт!
- Ур-ра! - кричат в один голос Женя и Таня.
- Молодцы! - кричит Лучинкин.
Мы выиграли! Ребята стоят, опустив руки, ещё не привыкнув к неподвижности, и Король озирается: куда бы скрыться?
- Восемь - шесть! Игра и встреча в пользу детского дома номер шестьдесят! - провозглашает судья.
Он ещё что-то говорит ребятам, я не слышу слов, но мои обмениваются рукопожатиями с противником. Потом белые майки пожимают руки ДРУГ другу. Король и Репин смотрят на них, секунду стоят в нерешительности…
- Что же вы? - говорит судья.
Репин протягивает Королю руку, Король пожимает её.
Едем домой. Плотина прорвалась - они болтают без умолку, вспоминают все подробности игры, счастливо смеются, перебивают друг друга.
Подъезжаем к своей станции - и они ещё из окошка кричат:
- Выиграли! Выиграли!
- Ур-ра! - раздаётся в ответ.
Десятки рук тянутся к нам. И едва поезд останавливается, встречающие хватают моих победителей прямо со ступенек вагона и подбрасывают высоко вверх:
- Качать! Качать!
РАЗГОВОР С ТАЛОЙ ВОДОЙ
Галимзян Латыпов
- Я всю зиму снежной вьюгой
Прогуляла по полям,
Обошла я всю округу.
Время расставаться нам.
- Подожди, не уходи:
Много дела впереди.
Скоро землю мы запашем,
И тогда наполе нашем
Будешь зёрна ты поить.
Говорю тебе по чести:
Не должна ты уходить.
Оставайся здесь на месте,
Отдыхай себе у нас.
А дождёшься урожаю -
Уплывай, не возражаю,
Золотой рекой зерна.
Перевёл с татарского Б. Слуцкий.
ГРИБОЕДОВ
Е. Рубцова
И в вольность и в славу, как я, ты влюблён,
Навеки со мною душой сопряжён!
В. Кюхельбекер.
Клавиши - белые и чёрные - мелькают под быстрыми, нервными пальцами. Нежный искристый вальс бежит ручейком, разливается, плещет в разрисованные морозным узором окна, словно рвётся на волю. Музыка так прекрасна, что прохожие на улице замедляют шаг, прислушиваются.
Грибоедов играет. Как любят друзья его эти минуты, когда внезапно, иной раз среди горячего спора, среди задушевной беседы, он вдруг садится к роялю и начинает свои удивительные импровизации! Вот и сейчас все, примолкнув, слушают: юный хозяин дома Александр Одоевский откинулся в кресле и закрыл глаза, Александр Бестужев примостился в оконной нише и задумчиво чертит что-то на заиндевевшем стекле, Вильгельм Кюхельбекер облокотился на полированную крышку рояля и не сводит глаз с лица друга.
Но вот все в сборе. Вошёл Кондратий Рылеев. Вскоре за ним - брат Александра Бестужева, морской офицер Николай Бестужев, со своим сослуживцем лейтенантом Завэлишиным, что незадолго до этого вернулся из дальнего плавания.
Тесным кругом садятся друзья. Грибоедов достаёт объёмистую тетрадь и начинает чтение:
- Горе от ума… Комедия в стихах, в четырёх актах. Происходит в Москве, в доме Павла Петровича Фамусова. Акт первый… Гостиная. В ней большие часы, справа дверь в спальню Софьи, откудова слышно фортопьяно с флейтою, которые потом умолкают. Лизанька середи комнаты спит, свесившись с кресел… Утро, чуть день брезжится…
Грибоедов читает великолепно. Непринуждённо, естественно, живо передаёт он характер каждого действующего лица, оттеняет каждое слово. Фамусов, Софья, Скалозуб, Молчалин, толпа московских бар в фамусовской гостиной - все они, словно живые, встают перед глазами.
Взволнованные, слушают друзья сцену за сценой. Они в восхищении. Эта вольная сила русского языка, разговорного и простого! И это едкое остроумие, это благородное негодование ко всему низкому, эта гордая смелость и прямота Чацкого!
Два лагеря в комедии. Лагерь бар-фамусовых, служак-скалозубов, доносчиков-загорецких - страшная пирамида, которая придавила Россию, пирамида, на вершине которой - царь. Они терзают умный и добрый, смелый народ русский, прогоняют его сквозь палочный строй, они сковывают всякую живую мысль, всякий благородный порыв к свободе и справедливости.
И против них Чацкий. Один? Нет, не один! Там, в доме Фамусова, он оказался один. Но в жизни у него есть единодумцы. Это они - те, кто слушает здесь сейчас гениальную комедию, - члены тайного революционного братства.
Всё, что ими передумано и перечувствовано, всё, о чём они мечтают, всё, что они любят и ненавидят, - всё отражено, как в зеркале, в этой комедии: любовь к вольности отчизны, к справедливости, к чести, сострадание и уважение к народу, ненависть к его поработителям.
Грибоедов кончил читать. Его обступили, ему пожимают руки. Горящие волнением щёки, слёзы в глазах… Комедия выражает не только думы Чацкого, думы Грибоедова, но и думы всех лучших русских людей того времени. Это - убийственное обличение, обвинительный акт.
Царской цензурой пьеса была запрещена и для печатания и для представления в театре.
Но запретишь ли грому греметь из тучи, ветру лететь по степным просторам?! О новой комедии говорят всюду, у автора просят рукопись: прочитать, списать. Декабристы приняли её как своё оружие, как революционную прокламацию. Вечерами, собираясь у Одоевского, у Рылеева, они переписывают сцену за сценой под диктовку самого автора - сразу в несколько рук, сразу во многих экземплярах.
