Пинакотека, №13-14, 2002 - [12]

Подобные представления, хоть и в ослабленной форме, дают о себе знать в течение всего XVIII столетия. Из своих поездок в Париж и Версаль русские дипломаты и агенты, равно как и сам Петр, привезли немало книг и собраний гравюр, прославляющих Короля-Солнце. Среди них – портреты короля, изображения Версаля, королевские гобелены Лебрена в гравюрах Себастьена Леклерка, сочинение Андре Фелибьена, описывающее королевские деяния, исторические сочинения Пелиссона-Фонтанье, «История царствования Людовика Великого» Антуана Ле Жандра 18* , знаменитая «История царствования Людовика Великого в медалях» (Париж, 1704), книга, которую часто вручали в подарок гостям, посещавшим Версаль 19* , и, наконец, общие истории французской монархии – книги Жана де Серра 20* или Мезере 21* , завершающиеся прославлением царствования Людовика XIV.

Здесь не место давать полный перечень ни этих – весьма многочисленных – сочинений, ни русских библиотек, в которых они имелись (тем более что наши сведения об их составе крайне отрывочны). Достаточно сказать, что сочинения эти присутствовали в некоторых библиотеках петровской эпохи и что позже в круг чтения русских дворян по-преж- нему входили сочинения, связанные с именем Людовика XIV. Татищев называет Францию вместе с Англией первыми среди наций в отношении искусств и наук и, разумеется, превозносит Людовика XIV (а равно и Генриха IV), чьими стараниями Франция достигла расцвета 22* . Михаил Илларионо вич Воронцов приобрел в 1746 году «Описание конной статуи Людовика XIV» 23* . В 1758 году в Москве 24* продавалась книга Морелли «Письма Людовика XIV европейским государям» 25* . Позже (в 1768 году) молодой Николай Голицын, племянник вице- канцлера Александра Михайловича Голицына, с гордостью сообщал дяде из Страсбурга о том, что приобрел полное собрание копий писем Людовика XIV 1661-1678 годов и тут же предлагал преподнести их Екатерине II 26* . «Век Людовика XIV» Вольтера, оказавший столь существенное влияние на замысел вольтеровской «Р1стории Петра Великого», попал в Россию уже в год его публикации (1752), а вскоре сюда же поступило и «Дополнение» к этому сочинению, вышедшее в 1753 году. Немало исторических сочинений, посвященных Людовику XIV, содержало богатое книжное собрание историка Михаила Михайловича Щербатова 27* . Что касается путешественников, они продолжали посещать все предписанные ритуалом места «поклонения» Людовику Великому и, как правило, охотно восхваляли его творения. Назовем, например, капитана Николая Ивановича Корсакова, который в 1777 году был отправлен во Францию для изучения устройства каналов и системы налогообложения; в своем путевом дневнике 1777-1778 годов он превозносит Дом Инвалидов, который «один более славе Людовика XIV споспешествует, нежели все победы, сим королем одержанные» 28* . Несколькими годами позже за рассказ о своем путешествии по Франции взялся Александр Борисович Куракин; избрав философическую точку зрения, он, по примеру путешественников, посещающих Рим, обращает преимущественное внимание па остатки былого величия. Вид статуи Короля-Солнца на площади Бель- кур в Лионе вдохновляет его на следующее размышление: «В сем месте вспоминаешь в поминутном восторге великий век Людовика XIV. Восхищаешься сим веком, восхищаешься теми, кои величию сему споспешествовали, однако ж все сие чувства ныне одна тщета…» 29* .

Именно лионскую конную статую Людовика Карамзин в конце века сравнил с петербургским памятником Петру Великому 30 . Если прежде, описывая французские достопримечательности, «русский путешественник» платил обычную дань восхищения Королю-Солнцу и неизменно напоминал читателям об августейшем заказчике дворцов, академий, больниц и прочих великих творений, а равно о его министре Кольбере и его садоводе Ленотре, то теперь он противопоставляет французскому государю государя русского и отдает предпочтение этому последнему: Людовик лишь «отчасти способствовал успехам просвещения», Петр же первым «осветил глубокую тьму вокруг»; Людовик посеял рознь внутри своей державы и изгнал из ее пределов «тысячи трудолюбивых французов», Петр же, напротив, привлек в свои владения гугенотов и других чужеземцев.

Мы не можем утверждать, что Карамзину были известны все те разнообразные, как безусловно хвалебные, так и менее однозначные и даже (в случае «Зрителя») явно критические отзывы о Людовике, которые стали предметом нашей статьи; вдобавок Карамзин в своем описании Франции вообще старался не ориентироваться на традиционные политические и культурные модели. Однако трудно не увидеть в процитированном пассаже из «Писем русского путешественника» своего рода завершение дискуссии, открытой «Зрителем». Созерцая, вслед за многими другими русскими путешествен никами, статую Людовика XIV, Карамзин делает революционный шаг и первым в России осмеливается на прямое сравнение двух монархов, начатое некогда Ричардом Стилом. Сделать это Карамзину было тем легче, что все его путешествие по Европе представляло собою постоянное сопоставление России и Западной Европы… Случайно ли, что для того, чтобы оставить на несколько мгновений позицию ученика и провозгласить превосходство России, Карамзин избрал самого прославленного европейского государя, своего рода воплощение идеологии абсолютной монархии, и противопоставил ему русского царя-строителя?