Пилюля - [46]

– И давно это… – генерал нервно закуривает, – давно сниться началось?… Про то, что авиакорпуса нужно разворачивать, а не авиаполки – это я понял. Ещё что снилось?

– Это после травмы. А снится жрачка нормальная, – говорю, пугаюсь вопроса "что за нормальная еда", и спешу перепрыгнуть, – ну, и бабы, конечно…

– Не, про баб не надо, – тушит папиросу, и кричит в сторону коридора, – Изотов… На утро к десяти вызови комдива триста третьей дивизии Лобова. А мой зам пусть цифры по реактивным подготовит: сколько пришло, сколько придёт. С Жарова (кивает на меня) подписку пусть возьмут о неразглашении. А то я тут наговорил много чего. Он у нас кто? Рядовой? Пусть лейтенантом оформят… Ты, Жаров, странный какой-то. Наш, но странный. Передо мной немеют все вокруг, а ты мне сказки рассказываешь и не боишься. Это у тебя после мозготрясения? (я киваю). Повезло тебе, если помогут твои сны – в долгу не останусь…

Наглею, и говорю:

– А можно авансом попросить?

– Ну проси. Люблю наглых. Только будь готов получить… – Сталин потирает кулак, наливает рюмку, закусывает лимоном, морщится и кивает мне.

– Я осенью хочу в Ниж… то есть в Горький перевестись к Маслову. В "Торпедо".

– Хрена себе, Изотов, вот…(тычет в меня пальцем) нужно таким вот пронырой по жизни быть. – вальяжно поучает ординарца генерал. Закурив, новую продолжает:

– И, что ты забыл в этом Мухосранске, – ржёт сын вождя над своей-моей шуткой.

Ну, Коля – стукач.

– Хочу новую методику в футболе придумать. Маслов молодых слушает, а не с говном мешает… Я б к нему и Колобкова Васю забрал. Я это к тому, что если уж просить, то по-крупному…

– Ладно. Будет тебе Горький. Если помогут твои сны (загибает один палец), если в хоккее медаль возьмёте (второй), и в футболе тоже (третий). Изотов, разбей. – И протягивает мне ладонь для скрепления договора. Потом говорит:

– Ещё, что вспомнишь – через Изотова передашь… Не, лично сообщишь. Изотов скажешь секретарю, что его без очереди.

Заходит Капитолина, вырывает из руки генерала бутылку, и говорит с нажимом:

– Двенадцатый час уже, а ты всё жрёшь и жрёшь… Тут к тебе вечером лярва крашенная приходила. Принесла приглашение от трикотажной фабрики. Смотрела на меня так, как будто ты её дерёшь во все дыры, а со мной лишь в отрубе лежишь бревном… Узнаю, что поехал туда… К маме уйду. Устала я.

Сталин машет нам мол на выход, а сам говорит супруге, обнимая:

– Что ты Капочка, никаких трикотажниц. Тут война на носу. А хочешь я тебе спою? Я ведь пел сегодня. Знаешь, как хлопали… А я для тебя бассейн построю. Пятидесятиметровый. Хочешь?

А ночью мне приснился сон про войну под известную дворовую песню…[20]

1 февраля 1950 года.

Темно. Звонит будильник. Встаю, выключаю. Колобок дрыхнет, источая алкогольные пары. Этот безотказный третий захотел в общаге продолжения банкета. У Папандопуло было. Хохлу – норм, а Васечка банный тазик обблевал. Пришлось ночью выносить.

Бегу. Хрустит снег под ботинками. Ара на дежурстве, у Стёпы – дама в номере, Колобок пузыри пускает. Я когда выходил, заметил как в доме напротив в окне дрогнула занавеска. И, вчера такое было. Мания преследования, наверное.

Встречаю Мстислава и барышень. Из последовавшего рассказа, выясняется, что Люба вчера вечером нарядная ждала возвращения Васечки с гулянки. Думала, что возьмёт его тёпленьким. Но, наш Ромео отказался "ехать в номера" и предпочёл банально нажраться.

Говорю расстроенной девушке:

– Любочка, у тебя очень красивый носик. Старайся держать его вверх. Всё у тебя будет хорошо.

– Правда? – с надеждой спрашивает влюблённая.

Я, щёлкнул ногтем по зубу, провёл пальцем по горлу:

– Зуб даю.

Мстислав пригласил всю команду на вечернее чаепитие в столовую у Художников. Двадцать пять лет красавцу сегодня.

– Передай ребятам, чтобы приходили. И Анечку обязательно возьмите. – чуть виновато просит юбиляр.

Чует свою вину за поражение. А у нас жизнь весёлая – то банкет, то ресторан, то чаепитие. Попёрло – так попёрло. А из Любочки выйдет жена-тигрица. Такие в девяностые на себе семью тащили и мужа интеллигента-хлюпика. Хотя она вряд ли даже по любви за хлюпика пойдёт. Это скорее участь Кати…

Утром позвонил Изотов:

– К десяти ноль-ноль быть в штабе в приёмной. Какая тренировка? Вы же вчера играли. Футбольная? Засунь её себе в жопу. Чтобы был как штык.

И не поспоришь. Дело государственной важности.

Пришёл. Дал подписку о неразглашении. Посмотрел на мой свежий лейтенантский приказ. Сижу, жду.

Чую драть будут за эти звёзды, как сидорову козу.

Заходят Василий Иосифович и незнакомый генерал-майор. Сталин секретарю, проходя в кабинет:

– Чаю нам с бутербродами. Георгий Агеевич только из Ярославля прилетел. (мне). Есть, что сказать? (киваю). Чего встал. Заходи.

Генералы повесили шинели. Сели за стол. Отхлебнули чайку. Я сижу, как истукан, смотрю на портрет вождя народов, пока его сын чаи гоняет. Тут, согревшиеся генералы уставились на меня. Я, приняв бодро-придурковатый вид, встал и как учил Изотов произнёс:

– Разрешите доложить?

– Это, Жора, у меня помощник-лейтенант. Как контузию получил – стал сказки рассказывать. Ты не смейся. Сказка ложь – да в ней намёк. А у этого намёки косяками прут только записывай. Готов Жора? А ты (мне) по существу давай. Без этого (помахал ладонью в воздухе).