Пилигримы - [19]

– Стройте, – легко согласился Фридрих и отправился в свой шатер отдыхать.

Разбудил маркграфа беспокойный Конрад. Вид у Мейсенского был почему-то смущенный, словно он невзначай заглянул в чужую спальню и обнаружил там совсем не то, что ожидал.

– Муж вернулся из похода? – спросил, зевая, Фридрих.

– Какой еще муж?

– Извини за глупый сон, – спохватился разомлевший пфальцграф. – Лютичи решились на вылазку?

– Они выставили на стены кресты.

– Какие еще кресты? – изумился пфальцграф, приподнимаясь на локте.

– Христианские.

– Они что же, сдаются?

– Не похоже, – покачал головой Мейсенский. – Ворота города закрыты наглухо. Кнехты шепчутся, что это божье знамение.

– Какое еще знамение?! – подхватился на ноги Фридрих. – Они что, с ума сошли?!

Пфальцграф Саксонский штурмовать город не собирался, во всяком случае, до подхода Альбрехта Льва. С его стороны это было бы безумием, учитывая высоту щетинских стен, не говоря уже о каменной цитадели. Свою задачу он выполнил, заперев князя Ратибора в его логове и обезопасив тем самым тылы маркграфа. А что до метательных орудий и осадных башен, то они возможно пригодятся Альбрехту Медведю, готовому к любым подвигам во славу Христа и для пользы собственной мошны. Однако кресты на стенах столицы лютичей оказались для пфальцграфа полной неожиданностью. Фридрих вперил грозный взгляд в архиепископа Магдебурского, заставив того порозоветь от смущения.

– Возможно, лютичи христиане, – забормотал прелат. – Но это не точно. Мне говорили, что у них есть епископ, но есть и волхвы, исполняющие свои обряды. И вообще они ненадежные христиане, склонные к греху.

– А мы, по-твоему, праведники? – просипел севшим от бешенства голосом Фридрих. – Мы что, ангелов собрали под свои штандарты?

– Не богохульствуй, сын мой, – возвысил голос архиепископ. – Мы сюда пришли по воле папы Евгения. Среди лютичей есть немало язычников и еретиков.

– И как, по-твоему, мы будем отделять чистых от нечистых? – ехидно спросил пфальцграф. – Что я скажу рыцарям и кнехтам? Вот этого лютича убивай и попадешь в рай, а вон того не трогай, поскольку он христианин, и за его убийство ты отправишься в ад.

– Но ведь и христиане воюют друг с другом, – робко заметил Конрад.

– Воюют, – согласился Фридрих, – но не под хоругвью Христа. То, что ты предлагаешь нам, епископ, – святотатство. Мои люди приняли крест вовсе не для того, чтобы убивать единоверцев, – им нужен рай, а не ад.

– А если лютичи первыми нападут на нас? – спросил Конрад.

– В этом случае вы вправе защищаться, – опередил с ответом Фридриха архиепископ Магдебургский.

– Тогда будем ждать, – развел руками Мейсенский, уныло глядя на город, ставший вдруг в одночасье недоступным.

Прибытие Альбрехта Медведя с потрепанным и отощавшим воинством сначала обрадовало крестоносцев, а потом повергло в шок. Маркграф Северной марки оставил в землях поморян две трети своих людей, а остальные были утомлены до такой степени, что едва держались на ногах. Благородные рыцари, прежде дружно ругавшие Фридриха Саксонского за нерешительность, прикусили языки. Многие вдруг осознали, что лучше иметь полководца склонного к хитроумным маневрам, чем воинственного вождя, привыкшего ломить напрямик. Войско крестоносцев за полтора месяца войны уменьшилось более чем вдвое и теперь насчитывало менее двадцати тысяч человек. Причем третью их часть составляли больные и раненные, непригодные для серьезных дел. Иные из вождей уповали на помощь Бога, однако Фридрих Саксонский был не из их числа.

– Город мы не возьмем, – жестко сказал он. – Только зря погубим людей. Нам впору не воевать, а просить помощи у славян. Тем более что лютичи христиане. Большого урона их земле мы не нанесли, так что вправе рассчитывать на снисхождение.

– Чудовищно! – всплеснул руками архиепископ.

– Я потерял почти всех своих рыцарей, – зло глянул в его сторону Герман Рейнский. – А мои кнехты воевать против христиан не будут. Не затем мы сюда шли.

Тягостное молчание, воцарившееся в шатре, длилось целую вечность, все ждали, что скажет Альбрехт Медведь, самый старший и самый опытный среди графов и баронов. Однако маркграф почему-то медлил с прочувственной речью. Его опередил Вальтер фон Валенсберг, ворвавшийся в шатер с круглыми от удивления глазами:

– В лагерь прибыл епископ Щетина в сопровождении святых отцов.

– Ну вот, – глухо вымолвил Фридрих Саксонский. – Дождались. Сейчас славяне прочтут нам проповедь о христианском смирении. Они уже врезали нам по правой щеке, самое время подставить левую, не правда ли, благородный Альбрехт?

Глава 4 Господин Великий Новгород.

На пути в родные места Вузлев, как звали его славяне, завернул на остров Рюге. И у Филиппа появилась возможность познакомиться с городом, о котором он столько слышал. Лузарш повидал на своем веку немало крепостей, но Аркона поразила его мощью своих каменных стен и башен. Эта неприступная твердыня на краю земли могла отпугнуть даже самого упорного завоевателя. Не говоря уже о том, что обороняли цитадель самые искусные бойцы, которых породил наш мир. За последние недели Филипп вдоволь насмотрелся на ругов, а потому мог со всей ответственностью судить об их умении. В арконской гавани собралось немало судов, в том числе из германских и франкских земель, что не могло не удивить Филиппа.