Пилигрим - [11]

Люди, которых попробовали изобразить обитатели планеты Эридан, не совсем походили на настоящих людей, но что такое истинный человек перед бездной времени? Всего лишь податливый сгусток органики. Ведь время лепит жизнь согласно меняющимся условиям и тот, кто называется человеком сейчас, станет животным через миллион лет. Да, воплощенные гоминиды отличались по ряду незначительных параметров. Например, у кого-то отсутствовали ноздри. Кто-то появился без зрачков или с мнимым отверстием рта. Но они не замечали всех этих тонкостей, они еще не разобрались в своих новообретенных телах, они только пробовали их на вкус.

Когда прошел первый шок, Эриданцы осознали, что располагают ключом, истинную суть которого предстояло разгадать. Но они прекрасно понимали, что, как ни будут стараться, часть послания останется скрытой, а постичь его в полном объеме сможет лишь тот, кто способен. Ведь для контакта между двумя разумными существами должна иметься, прежде всего, тождественность их разумов.

Иными словами, Эриданцам был нужен человек.

Им несказанно повезло. После нескольких неудачных попыток им удалось воспроизвести то человеческое существо, которое, согласно их представлениям должно было обитать на планете Земля. При этом использовалась информация с Вояджера - эриданцы обнаружили в щелях остатки органической плазмы с эритроцитами. Значительную помощь оказало чудовище, полученное несколькими днями ранее в результате эксперимента, а именно: при сравнительном анализе стало ясно, что гоминид и волосатый монстр - прямые генетические родственники, и один является немного усовершенствованной версией другого. Естественно, смоделированный человек был по многим показателям совершеннее, по большинству из показателей - просто другим. В его жилах не текла обычная кровь, его тело было воссоздано без врожденных дефектов. Его мозг функционировал согласно другим физическим принципам жизни, не известным человечеству.

Пока опытный образец находился на стадии ускоренного роста, Эриданцы обстоятельно изучали находку, дни складывались в недели, а те - в месяцы. Они постепенно получали ответы на вопросы, и близился тот момент, когда они поставят финальную точку.

- У вида есть перспективы, - заметил как-то Од-Арс, сканируя генную цепочку человеческой молекулы, - Мы можем прийти к интересным результатам, если продолжим облучение.

- Брось, - возразил ему коллега Од-Ллав, - мы прекрасно знаем, к чему приводят твои биологические изыски в этой области! Пустая трата плазмы!

- Это мог бы быть выход...ключ к спасению, - огрызнулся Од-Арс, - разве не понятно! На примере чужеродных форм жизни мы можем найти выход из эволюционного тупика, в который загнала нас природа!

- Ты всегда говоришь так, как только тебе попадается новый гомеостат. И чем это заканчивается? Только из-за тебя солнечные затмения в этом году участились в два с половиной раза! В один прекрасный день ты взорвешь нашу планету и положишь конец существованию Великой Симбиоты!

- Нет же, уверяю тебя! Молекула обладает уникальной информацией. Представляешь, что будет, если ее усовершенствовать? И дело даже не столько в ней самой, сколько в способе связи.... В комбинациях. У меня складывается впечатление, что она представляет собой переходную форму, а точнее базовый конструкт к чему-то более основательному... к тем колебаниям, что мы восприняли от артефакта.

При упоминании о странном происшествии оба ученых надолго замолчали, погруженные каждый в свои соображения.

Человек рос. На какой-то период личностная матрица эриданца Од-оза имплицировалась в разум и сознание синтезированного мужчины-человека. Он познавал свое тело через мир, а мир - через свое тело. Сначала он пришел к выводу, что существует. Страх одолел его, страх перед невозможностью превратиться обратно в полупрозрачное, парящее над землей, плоть и суть этого мира, но, в то же время что-то отталкивало порыв, удерживало и заставляло дышать, ходить. Мыслить. Он мог общаться с родичами, но он уже не воспринимал их так, как раньше. Он уже не являлся частью большого семейства Симбиоты, он стал для них чужим, и, самое страшное, он стал чужим самому себе. В нем боролись два противоположных начала, и это сводило с ума. Теперь он понимал, почему люди не проявили себя после стольких лет, и вообще, почему люди такие. Слишком противоречива, слишком сложна их сущность. Чем сложнее система, тем выше вероятность ее сбоя. А еще его приводил в шоковое состояние такой феномен, как чувство. Конечно, он не знал, как называется то или иное состояние, в которое впадаешь, но оно никогда не было стабильным. Он даже говорить не умел. Был ли он человеком? Он, порождение иного земному разума? Он не знал ответа на этот вопрос, как и на многие другие, и это состояние тотального неведения вызывало в нем приступы деструкции, желание прекратить свое существование. Желание умереть.

С ним происходила еще одна вещь. В его разуме возникали совершенно чуждые картины и образы. Эхо какой-то близкой ему жизни. Существо видело мир, и мысли понемногу разгорались в его мозгу. Там медленно и неуверенно просыпался изначальный разум.