Пилигрим - [42]
Фотоаппарат «Кодак» был типа гармошки. «Мой аккордеон, — говорил Юнг. — Сыграть тебе что-нибудь?»
Восьмого мая 1912 года, в среду, Юнг выглянул во время завтрака в окно и увидел в саду нарцисс.
— В саду расцвел нарцисс! — объявил он Эмме. — Как только доем, пойду и сфотографирую его.
— Не обольщайся, Карл. Один нарцисс погоды не делает. Надень галоши и шарф, когда пойдешь на улицу. Тебе некогда болеть, а мне некогда с тобой нянчиться.
— Слушаюсь, мэм! — Юнг улыбнулся жене и сжал ее руку.
— Мэм? — удивилась Эмма. — Что такое «мэм»?
— Так говорят в Англии, обращаясь к пожилыми мудрым женщинам. Сокращение от «мадам» — выдумка англичан, чтобы их язык отличался от французского, который они не переваривают. Или делают вид, что не переваривают. Англичане воруют все свои слова и вносят в них очень тонкие изменения — хотя, если честно, эта тонкость весьма похожа на кулак, сунутый тебе под нос. Они сохраняют написание, но коверкают произношение или произносят так же, зато пишут иначе. А иногда проделывают и то, и другое. Как, например, в слове «мадам». Мэ-эм. Ха! Как будто овца отбилась от стада. «Мадам» для них чересчур по-французски. Ужасно иностранное слово! Безумно претенциозное!.. С другой стороны, они запросто пользуются словом «ambuscade» (сидеть в засаде (англ.)) и произносят его на певучий, как флейта, французский манер, хотя и пишут через «а» вместо «е».
— Все это очень интересно, Карл. Спасибо за лекцию. — Эмма поставила кофе на стол и промокнула губы. — А почему ты выбрал именно слово «ambuscade»?
— Как это — почему?
— Почему ты выбрал в качестве примера «сидеть в засаде»?
— Просто первое слово, которое пришло мне на ум. Не знаю…
— Я бы на твоем месте задумалась об этом. И не без тревоги.
— Тревоги? Какого черта? Это же просто слово.
— Это не просто слово, а опасное явление. Предупреждение. Симптом, демонстрирующий твое душевное состояние. Или же твое отношение к бедному нарциссу в снегу. Ты сидишь здесь и замышляешь выйти в сад, чтобы снять ни о чем не подозревающее создание. Ведь снять — синоним слова «сфотографировать», верно? Но у него есть и другое, довольно-таки двусмысленное значение… «Сегодня утром Карл Густав снял Нарцисса!» Боже мой! Что мне, бедной, делать?
Эмма улыбалась, и Юнг отвечал ей тем же. Но когда она посерьезнела, он по-прежнему продолжал улыбаться..
— А с другой стороны, — сказала Эмма, протягивая ему спички, — быть может, где-то в глубине души ты боишься, что кто-то притаился во тьме и хочет тебя схватить. Подумай об этом. Ладно, я пошла заниматься твоим Савонаролой- а ты иди снимай свой нарцисс.
Выйдя в сад и тут же зачерпнув в галоши кучу снега, Юнг сказал нарциссу, что хочет только сфотографировать его, а вовсе не срезать для вазы.
— Не бойся, — произнес он вслух.
Эмма, глядевшая в окно, увидела, как шевельнулись его губы. «Опять он за свое! Снова разговаривает с неодушевленными предметами! — Она невольно улыбнулась. — Еще один неоспоримый признак гениальности».
В клинике Юнг увидел леди Куотермэн, идущую по саду.
«Черт! С ней мистер Пилигрим. Я не смогу сейчас попросить у нее дневник».
Парочка брела по гравийным дорожкам к сосновой рощице, мимо статуи Психеи и бюста Августа Фореля на пьедестале. Доктор Форель обеспечил клинике Бюргхольцли мировую славу. Его репутация была непоколебима, хотя, по мнению Юнга, старик исчерпал свои возможности и ему пора было уйти на покой. Форель беспрестанно посещал клинику, надоедая персоналу ненасытной жаждой вмешиваться во все процессы. «Вы не понимаете того-то и того-то! — вещал он. — Неужто до вас и правда не доходит? Вы не видите, к чему приведет такое лечение? К катастрофе!» Врачам приходилось часами отстаивать свое мнение.
Леди Куотермэн вела Пилигрима по лужайке, полого спускавшейся вниз, к навесу, под которым стояла ее машина. Она вела себя с ним, как нежная мать. Наблюдая за ними, Юнг пришел к выводу, что с таким же успехом они могли быть любовниками.
Пилигрим был с ног до головы укутан в пальто, из-под которого торчали хвосты бесчисленных шарфов. Поля сдвинутой набок фетровой шляпы затеняли удлиненное лицо. Одной рукой он поддерживал шляпу, а второй вцепился в локоток леди Куотермэн так, словно боялся упасть.
Юнг догнал их возле Психеи.
— Доброе утро. Не возражаете, если я составлю вам компанию?
Сегодня Сибил ему не улыбалась.
— Если угодно, — сказала она.
Вид у нее был такой, будто она не спала неделями. Лицо побледнело. Под тонким слоем пудры просвечивали голубые тени. В глазах, словно у загнанного животного, плескался страх. Она боялась дневного света.
— Здравствуйте, мистер Пилигрим, — настойчиво повторил Юнг. — Утренний моцион? Так вы, англичане, это называете, верно?
— Да, доктор Юнг, — ответила Сибил. — Как ваше самочувствие?
Юнг заверил маркизу, что чувствует себя отлично, добавив, что захватил с собой фотоаппарат.
— Я сфотографировал после завтрака нарцисс, — сказал он. — Первый в этом сезоне. Явный признак, что весна не за горами. Не сегодня-завтра они распустятся повсюду.
