Пилат - [2]

Я с удовольствием думаю об этой беседе в «Бристоле». Именно потому, полагаю, что произошла она при самых приятных внешних обстоятельствах: ибо при них мы говорили о Боге.

«Все доказательства существования Бога, — сказал Донати, который обнаружил явную склонность к догматизму, может быть, потому, что его семья некогда породнилась с Алигьери, ибо жена Донати была из рода Данте, — все доказательства существования Бога исходят из молчаливой предпосылки, что Бог есть. Потому что тот, кто в него не верит, тот и не будет стараться доказывать его существование. Или другими словами: если желают, чтобы он существовал, то и стараются выполнить для самого себя это желание. Но было бы лучше исходить из предпосылки, что Бога нет».

«Из этого, — сказал я, — исходила и моя жена, и результаты были самыми плачевными».

«Когда мы изучали теологию, — сказал Донати, наливая мне чай, — мы часто занимались исследованием этих и подобных предметов не только в аудиториях под руководством наших иерархов, но и в кругу друзей. Тебе, наверное, небезызвестно, что являлось так называемой «военной игрой» главного генерального штаба. Когда офицеры генштаба хотели решить одну из своих проблем, они разделялись на две партии, то есть на два самостоятельных генеральных штаба, так что одному генштабу подчинялась одна армия, а другому — другая; и эти обе армии начинали воевать на карте всеми доступными им в реальности средствами. Например, если одна армия считалась немецкой, а другая, например, французской, то ясно, что должны были выявиться преимущества немецкой и французской армий; и можно было, основываясь на этом, подготовиться к реальной войне. Это была война на бумаге, учитывающая все вероятности реальной войны, и не только собственная партия, но и партия противника имела право, даже обязанность, проверить собственную стратегическую прозорливость, чтобы, если дело дойдет до настоящей войны, никакие происки врага, а также никакие собственные ошибки не могли стать неожиданностью. Каким ужасным средством в руках у главного генштаба была эта военная игра, мы уже видели воочию в этой реальной войне.

Так что в наших теологических диспутах мы использовали очень похожий метод».

Пока он говорил, он сопровождал свою речь наклонами чайника над чашками; теперь он чайник поставил на место и предложил мне сахар и ром — жестами, представляющими собой нечто среднее между жестами проповедника и домохозяйки.

«Я не знаю, помнишь ли ты о том, — продолжал он, — что и Генрих Гейне в одной из своих книг изображает человека, который писал о разных представлениях о тех или иных вещах, после чего собирал все возможные контраргументы, — и опровергал то, что сам же изложил на бумаге; и особенно долго он работал над одной из рукописей, где речь шла о превосходстве христианства, но как только он довел свое исследование до абсурда, он начал собирать все мыслимые в этом случае возражения и в один прекрасный день завершил собирание всего того, что можно было бы противопоставить христианству. Он, сидя со своим сочинением в руке, делал перед посетителем очередной подробный доклад, в котором его прежние утверждения относительно обоснования существования Бога опровергались, и бросал рукопись в огонь. — Итак, — сказал Гейне, — превосходство христианства улетело вместе с пламенем в трубу».

Я посчитал, что это выражение, по крайней мере для духовного лица, является несколько фривольным, и удивленно посмотрел на Донати.

«Этим я хочу всего лишь сказать, — извинился он сдержанно, — что не только аргументы, но и контраргументы, которые приводятся под конец, в случае каждого такого критического разбора, вполне обоснованы, так как в противном случае истины вообще не найти. Мы в нашей семинарии тоже образовали две партии, которым не разрешалось произвольно соотносить или даже менять свои точки зрения. Более того, партиям следовало точно придерживаться высказанных предпосылок. Одна партия считалась партией верующих и должна была защищать веру, насколько она это только могла, а другая партия — партия сомневающихся или совсем неверующих — была обязана во время диспута строго придерживаться позиции неверия и противостоять вере, что всегда заставляло дискутирующих приводить свои аргументы. Таким образом, мы показали, естественно — или я должен сказать, к сожалению, — не ставя в известность наших начальников, всю новозаветную драму, и один из ее актов касался предмета, который тебя так сильно занимает, а именно: существует Бог или нет.

Итак, — сказал он, протягивая руку к вазе с бисквитами, — мы провели эксперимент на земное существование Бога в образе Иисуса Христа; и мы старались по ходу драмы всеми средствами найти одно или несколько безукоризненных свидетельств его земной жизни.

С этими словами он предложил мне отведать домашних бисквитов.

Я был настолько увлечен его докладом, что машинально взял бисквит, однако теперь, казалось, речь шла совсем не о том, о чем она шла в безутешных дискуссиях, которые я сам вел с моей женой. Донати тоже выбрал бисквит с ярко-пурпурной, поджаристой корочкой, причем с явной разборчивостью, в действительности же он уже погрузился в свои воспоминания. Наконец, он продолжил: