Пико – Хрустальное Горлышко - [15]

— В гранитное подземелье? — переспросил молчавший до этой минуты Пико. Он спрятал Букварь и подошел к сторожу, глаз которого так и сиял от радости.

— Туда, милый! Тех, кто нарушает порядок, наш славный жестокий король отправляет в гранитное подземелье, а то и в страшную Амелону. В этой Амелоне цельный год зима. Морозы там, что дрова в костре, трескучие. Вьюги, что ведьмино помело, света белого не видать. Уж лучше, я тебе скажу, в желудок к аспиду попасть, там хоть тепло будет. Проси короля, может разгневается, заместо Амелоны в подземелье бросит. А я пожалуй, пойду. Засиделся я у вас. Не поминайте лихом. Как никак, а вам-то я первым рассказал про все. Чакут хоть и не шибко глупый, а благородства ему не занимать.

Гранитное подземелье! Камень Смерти! Так вот во что превратили короли Врунглупии священную палату Правдалии. В Голгофу, место ужасной казни! Зато теперь ясно, каким путем можно туда попасть. Нужно нарушить законы Врунглупии и разгневать короля. Пико призадумался. Хватит ли силы его хрустального горлышка, чтобы сделать страшных аспидов добрыми? Одно дело — глупые дроздята, и совсем другое две голодные змеи! А если и хватит, то как ему перевернуть золотую доску скрижали, а главное как прочесть ее письмена? Нет, он не обманул королеву Уффулу, он был прилежным учеником, но слишком сложным оказался язык Правдалии, еще не одну ночь придется сидеть над страницами Букваря.

Пока Пико размышлял, как ему быть, одноглазый Чакут уж подошел к самым дверям. И как ни хотелось дрозденку поскорее попасть в гранитное подземелье, а разум взял верх. Открыл он свой клювик и запел песенку. Обернулся Чакут, а из горлышка дрозденка вместе со словами песни свет дивный льется. Ах! Как же радостно и хорошо стало Чакуту от этого голубого сияния да от голоса неслыханного. Пико пел так прекрасно и так нежно, что и удивиться не успел Чакут, а уже его злобное сердце оттаяло и сделалось добрым. Заплакал тут грозный сторож, упал на колени и давай просить у всех прощения.

— Простите, дрозды милые за то, что погубить вас хотел. С рождения не ведал я ласки да любви, правды да совести. Я ить, если подумать, и короля-то не шибко люблю. Только боюсь, как огня. Так боюсь, что запамятовал, когда на подушке последний раз спал. Нет у меня ни сна, ни покоя от жизни глупой…

Долго плакал да жаловался одноглазый Чакут, а когда он ушел, отец с матерью велели Пико показать свое горлышко. Не стал Пико перечить им, открыл клювик, прижал деревянной ложечкой язычок, чтобы не мешал разглядывать. Увидели они, что горлышко сына сплошь из звонкого хрусталя, так и слепит глаза. И не знали — радоваться им этому чуду или печалиться. А Пико очень смешно было слушать, как родители наперебой уговаривали себя не наказывать его за умные стихотворения. Они ведь тоже стали добрыми.

— Ну, что ж, что он сочиняет умные стишки? — говорил отец, разводя крылья. — На то он и ребенок, чтобы проказничать.

— Конечно, ничего в этом нет страшного! Этот Чакут ничего не понимает! — поддерживала его мать Пико. — У нашего сынишки сейчас переходный возраст. Вот и кружится его головка.

Они наклонялись друг к другу, сталкивались клювами и шептали.

— Не будем наказывать нашего немножко умненького, но здорово глупого Пико!

— Мы не скажем ему ни одного обидного слова!

— Мы будем с ним ласковыми и заботливыми!

После случая с одноглазым Чакутом Пико вел себя осторожнее. До самого окончания учебы в школе Пико слыл единственным учеником, кто был достоин вручения диплома отличника. Слеза короля, некогда отметившая его на Празднике Прекрасной Глупости, была для Пико чем-то вроде зонтика и спасала дрозденка от придирок учителей с таким же успехом, как это делает настоящий зонтик, укрывая от струй, дождя. Родители Пико были бесконечно счастливы. Они ходили по городу и всем показывали особый диплом отличника, который вручили не кому-нибудь, а их одаренному сыну. На лицевой стороне диплома красовалась тисненая золотом огромная пятерка, а на ее хвостике на серебряной ниточке висело игрушечное яблочко-китайка. Радовался и Пико. Но конечно же совсем по другому поводу. Дело в том, что ему удалось наконец научиться языку Правдалии. Теперь он без всякого словаря мог читать и писать все, что душе угодно, теперь он был готов расшифровать криптограмму золотой скрижали. Попасть в гранитное подземелье дворца было несложно, стоило во всеуслышанье сказать что-нибудь умное, как Пико тут же схватили бы слуги короля, — свирепые эбэганы, которые верой и глупостью служили порядку Врунглупии. А там Пико сумел бы разгневать его Глупейшее Глупейшество. Но он хорошо помнил то, о чем сказала Уффула: злые и завистливые дрозды не поймут смысл мудрых правил Правдалии. И дрозденок никак не мог решить, что раньше ему надо предпринять — отправиться к камню Подвига или прежде сделать дроздов Врунглупии добросердечными. «Если я начну петь правдивые песенки на улицах города, не схватят ли меня в тот же день? — спрашивал самого себя Пико. — В этом случае меня смогут услышать далеко не все дрозды королевства. Как тут быть? И врать нельзя. Одно лживое слово разобьет хрустальное горлышко. А если сразу отправиться во дворец Пищурха, то кто Знает, что меня там ждет…»