Пикник парикмахеров - [2]

Так что — приятного чтения! И спасибо Культурному центру имени Гёте, который подарил нам возможность сделать вам этот подарок!

И.С. Алексеева

ПОДРУЧНЫЕ

Никакого сомнения, мой любимый махнул на меня рукой, и самое время подыскивать себе нового. Я вышла на улицу и досадливо поморщилась, ведь высокому искусству печали и плача я так и не научилась. И пошла в наш курортный парк, где плавают лебеди.

Там я встретила садовника. Мы сразу же разговорились. Садовник отложил садовые ножницы в сторону, а освободившуюся руку положил мне на плечи совсем без той силы, с какой только что сжимал ножницы. Он предложил обойти с ним парк, ознакомиться с видами растений, животных и гуляющих и по пути послушать мою историю.

Мой любимый, начала я, заявил, что не может больше носить меня на руках, так как я ни на что не гожусь. Неужели правда, восторженно спросил садовник. Разумеется, все правда, ответила я, у меня три изъяна. Мне не хватает блеска славы, блеска духа и блеска тела.

Этот список, с воодушевлением воскликнул садовник, составлен по всем законам логики, однако он далеко не полон. И чтобы заполнить пустоту моих речей решительным действием, потянул меня в ближайшие кусты, где попытался утешить меня по всем правилам садовничьего искусства.

Мало что можно возразить против писательского труда. Это уютное и безопасное занятие. Даже при дурной погоде нет-нет да и получится удачная фраза. Конечно, пишущий склонен к самодовольству, потому-то мой любимый не хочет больше носить меня на руках и вынуждает лежать под кустом, без садовых ножниц.

Мое признание утомило садовника. Усталый, он заснул рядом со мной. Хихикая, приблизилась группа отдыхающих, которые произвели на меня такое радостное впечатление, что я не смогла пренебречь их обществом. Расправив платье, я взяла под руку одного из них, который, как выяснилось на повороте аллеи, был сыном владельца фабрики прохладительных напитков и вел праздную жизнь. Мы сразу же разговорились, обсудили наше увлечение прохладительными напитками всех сортов и видов и добрались до маленького павильона, где опустились на деревянную лавочку, чтобы уж не утаить друг от друга ничего личного. Вы отстанете от группы, сказала я. Он только моргнул и пригласил меня на ужин в ресторан при курортном парке. Солнце еще не зашло, так что рановато было прощаться насовсем.

В маленький курортный ресторан мы вошли рука об руку и с аппетитом. Сын владельца фабрики прохладительных напитков, по всей видимости, был здесь желанным гостем, потому что не менее трех официантов подали нам меню, поднося его так близко к глазам, что при всем желании сделать выбор было невозможно. После долгих колебаний я выбрала третьего. Мы уединились в бильярдной, где я рассказала ему свою историю, в то время как из зала до нас доносилось громкое чавканье сына фабриканта.

Официант оказался участливым слушателем. Он осторожно задавал вопросы, не забывая при этом о своих профессиональных обязанностях. Могу сказать, в тот вечер я хорошо поужинала, что позже привело к ссоре с сыном фабриканта. Постоянные клиенты в итоге приносят одни неприятности, излишние ожидания несут разочарование, сказал хозяин, но хочешь не хочешь, а вынужден прислуживать не покладая рук. Ах, если бы вы знали, как я вас понимаю, громко выкрикнула я, но тут официанты взвалили меня на плечи. Они пронесли меня мимо сына фабриканта, мимо озера с ничего не подозревающими лебедями, в ночь.

Около музыкального павильона, где малочисленный духовой оркестр пытался развлечь оставшихся гостей, я спрыгнула. Села на складной стул желтого цвета в первом ряду, чтобы остаток вечера без устали посылать дирижеру воздушные поцелуи. Меня поразили три его достоинства: величие и широта его жестов и узость фрака, слишком тесного для великолепия его тела.

Теперь я хочу провести свою жизнь с дирижером нашего курортного оркестра, который в десять вечера выпускает из рук дирижерскую палочку, чтобы заполнить решительным действием пустоту моей речи.

БАЛКОН

Что за семейка, заорал домоуправляющий, обнаружив, что я стою в очереди, и по привычке дал мне несколько затрещин, делая при этом вид, будто просто хочет зажечь сигарету, а моя голова именно там и находится, где он чиркает спичкой. Я втянул голову в плечи, мы совершенно нормальная семья, а стою я здесь, потому что маленький и легкий, утром меня запросто можно засунуть в огромные штаны, к внутренней стороне которых мама большой булавкой прикалывает кошелек. Меня заворачивают в пуловер и набрасывают на плечи плед, который должен согревать меня в течение дня. Сестры ставят меня в резиновые сапоги пропавшего брата и, прежде чем вытолкнуть за дверь, бегло целуют в обе щеки, одна в левую, другая в правую, ведь наша семья живет по строгим правилам.

На улице я разглядываю скользящую мимо речную баржу и машу ей рукой. Мой отец, в передышке между пивом и шнапсом, сидит на подоконнике и, застав меня за этим занятием, колотит до синяков, хотя только что задал трепку моей матери, что и понятно, ведь это она погубила нашу семью, покупая всякую дребедень у уличных торговцев. В нашей квартире штабеля из коробок и ящиков, заполненных резинками, пуговицами, шнурками, бельевыми прищепками всех сортов, видов и размеров, бог знает, что с ними теперь делать. Пока отец исполняет обязанности хозяина дома, сестры обслуживают в дальней комнате гостей, добродушных, пожилых господ, занимающихся этим, как правило, без особого шума.