Пикассо в «Ловком кролике» - [6]

.

САГО: Посмотрите на него… Замечательно. (Наталкивается на СЮЗАНН и заставляет ее посмотреть на Матисса, затем отходит еще назад, останавливается)… еще работает (еще отступает назад, останавливается)…еще работает. Все еще держит стену (отходит назад насколько возможно, останавливается). А здесь потерялся. Черт возьми, понятно, что я имею в виду?

СЮЗАНН: Не очень-то.

САГО: В трех с половиной метров от стойки она еще держится на Матиссе. А дальше стойка уже побеждает (допивает ром). Еще, Фредди!

ГАСТОН: Кто-нибудь видит в этом рисунке рисунок?

ЭЙНШТЕЙН: (Указывая на холст Матисса). Что делает его великим?

САГО: Я объясню, что его делает великим (идет к бару, снимает пейзаж со стены. Достает его из рамы. Держит раму в руке). Вот, что делает его прекрасным.

ГАСТОН: Рамка?

САГО: Границы. Канва. Другими словами, все сгодится. Вам понравиться смотреть футбольный матч, где игроки забегали бы с мячом на трибуны и заказывали бы себе пиво? Нет. Они должны находится внутри границ поля, чтобы игра получилась интересной. В умелых руках и маленький клочок земли может превратиться в плодородный рай.

ЭЙНШТЕЙН: Моя книга как раз размером с эту рамку.

САГО: Что ж, надеюсь, вы тщательно выбираете слова. Мысли, как дети: за ними надо присматривать, иначе они собьются с пути праведного.

ФРЕДДИ: Я знаю, что он имеет в виду.

САГО(ЭЙНШТЕЙНУ): Я сказал об этом Аполлинеру, а он весь скукожился (глядя на пейзаж кисти Матисса). На этом я хорошо заработаю, уверяю вас.

ФРЕДДИ: Да уж, это будет не так трудно сделать, поскольку он достался вам даром.

ЭЙНШТЕЙН: Да, но вы добыли его, поскольку он вам понравился. Как же вы решитесь его продать?

САГО: Вы кто по профессии?

ЭЙНШТЕЙН: Физик.

САГО: Отлично. Тогда вы должны знать, насколько наивен ваш вопрос. Я скажу вам, в чем дело (Он пьет в течение всего своего монолога). Когда я купил его, я оценил его. И оценил, как произведение искусства. А раз так, то я не могу им владеть. Он всегда будет моим. И, уверяю вас, Матисс тоже будет доволен. Он хочет, чтобы его картина была продана не здесь, в Париже. Поэтому я продам ее в Россию, продам в Америку, продам дилерам в Париже, которые продадут ее в любую страну мира. Дилеры любят покупать у меня, потому что, честно сказать, они ничего в этом не понимают, а я всегда могу сказать, хороша эта картина или нет.

ЭЙНШТЕЙН: Где вы этому научились?

САГО: Хотел бы я и сам знать! Но стоит мне взглянуть на две картины, которые никто никогда не видел, и понять, что одна — это для меня (указывает на потолок), а другая (указывает в пол) — для тех, чьи представления об искусстве сформировал безобразный вкус их родственников. Они приходят в галереи с мешком денег и требуют: «Покажите, что у вас есть, вкус не имеет значения!» (Осушает стакан). Еще, Фредди!

ФРЕДДИ: Для постоянного клиента — всегда!

САГО: Фредди, достань книгу.

ФРЕДДИ: Лучше…

САГО: Нет, Фредди, достань книгу.

ФРЕДДИ достает альбом с репродукциями картин. Он листает страницы. САГО смотрит только на репродукции.

САГО: Курбе… (ФРЕДДИ переворачивает страницу). Курбе! (ФРЕДДИ переворачивает еще одну страницу). Курбе!

ФРЕДДИ: Минуточку, это альбом с иллюстрациями Курбе (Достает другой альбом, открывает его и показывает страницу с репродукцией САГО).

САГО: Тициан! (Берет стакан. ФРЕДДИ переворачивает страницу). Рафаэль! (Выпивает. ФРЕДДИ показывает другую репродукцию). Хм-м, не узнаю что-то…

ГАСТОН: Вы так лихо расправились с предыдущими, а здесь что-то притормозили, а?

САГО: Да он имя под репродукцией закрыл пальцем (Громко хохочет над своей шуткой)! Мы, арт-дилеры, известны своим чувством юмора!

ФРЕДДИ: Здорово! Все отлично! Достаточно.

СЮЗАНН достает рисунок Пикассо и окликает САГО. Тот поворачивается и видит рисунок, САГО улыбается.

СЮЗАНН: А это кто? (САГО берет рисунок).

САГО: Он уже был здесь сегодня?

ЖЕРМЕН: Еще нет.

САГО: Ты с ним встречаешься здесь?

СЮЗАНН: Не знаю.

САГО: Я могу подождать (Еще пристальнее вглядывается в рисунок). Экий пустяк. Кстати, не хочешь ли продать его?

СЮЗАНН: Ни за что на свете.

САГО: Пятьдесят франков.

СЮЗАНН: Он мой навеки.

САГО(уступая): Пусть он подпишет его. Тогда цена возрастет. (Садится).

ЖЕРМЕН(указывая на пейзаж с овцами, висящий на стене): Саго, что вы, как знаток, скажите об этой картине? Что вы видите?

САГО(взглянув мельком): А, это… Я вижу трехпудовую халтуру.

ФРЕДДИ: Что?

ГАСТОН: Мне приспи… (Уходит).

САГО: Я точно знаю, что никто не купит картину в двух случаях: если на ней изображен Иисус Христос, либо овца. Как бы кто сильно ни любил Христа, вряд ли кто на самом деле захочет повесить картину с его изображением у себя в гостиной. Вы сидите там с гостями, выпиваете, а над диваном — Иисус. Как-то не стыкуется. Не говорю уже о спальне. Вам бы хотелось, чтобы Христос взирал на ваши любовные игры? Можно, конечно, повесить Его в кухне, но тогда это будет оскорбительно для Него. Христос, бутерброд с ветчиной. Мне это не по вкусу, а Ему — тем более. Так же вовек не продать картину с голым мужчиной, если, конечно, он не ангел. Почему ангелы предпочитают наготу, я не знаю. По мне, так им просто необходима небольшая сумка или что-нибудь в этом же роде. И в самом деле, если голый мужчина вдруг появится на пороге моего дома и на мой вопрос «кто там?», ответит «ангел божий», я внимательно, черт возьми, его осмотрю, и если у него нет с собой сумки, я не открою ему дверь. С овцами тоже самое, не спрашивайте почему, но их тоже никто не покупает.