Пикалка - [7]

— Не хочу спать… — заныла Майка, но Ада так на нее посмотрела, что Майка развернулась и поплелась в свою комнату.

Я обнял Аду, крепко прижал к себе и почувствовал, что она дрожит.

— Так волновалась, — тихо всхлипнула Ада. — Ну нельзя же так!

— А что случилось? — удивился я.

— Ты сказал, что опять едете снимать Пикалку, а в сети пишут, там сегодня куча народа погибла, переводчица наша одна… Я звоню, у тебя телефон выключен!

— Так положено — мы же интервью весь день записывали. Ну прости, прости.

— Ты голоден? — спросила Ада.

— Не… — я вспомнил залитые кровью корешки книг, и меня снова замутило. — Воды только хочу.

Мы прошли на кухню. Ада села передо мной на табуретку, высоко подняв коленки и обхватив их руками. И смотрела, как я пью воду.

— Случилось что-то? — спросила она снова.

— Да ничего, — отмахнулся я. — Сложный был день, много ездили, и все зря.

— Почему зря?

— Потому что у нас теперь ни один материал в эфир не идет. Капельдинер совсем с ума сошел — он всего уже боится. Это мы показывать не можем, то не надо, за это могут быть неприятности… И главное, как они все нам врут! Всего боятся, и врут. — Я посмотрел на нее, не зная, говорить или нет. — Ты, например, знаешь, ну так, между нами… все думают, что она одна! А там уже вторая подрастает!

Но Ада меня не слушала:

— Я тоже всего бояться стала. Представляешь, лезу сегодня новости читать и думаю: а вдруг она всё видит? Про что читаю, о чем думаю? Вдруг она там понимает, как я ее ненавижу? Она же всё у нас отняла! Никто теперь ни жить не может, ни работать, ничего! Я сегодня опять за переводы села — вообще не могу ничего делать, руки дрожат и мимо клавиш, мимо клавиш… Господи, как бы я хотела ее убить, прямо своими руками задушила бы за всё, что она нам сделала…

— Кого? — ахнул я.

— Ну эту… — она оглянулась и перешла на шепот: — тварь на букву «п»… Ты знаешь, я ведь чуть сегодня туда не пошла!

— Ты?! — изумился я. — И ты не побоялась бы туда пойти?

— Ну да. Ты не знаешь, есть один профессор, короче, он доказал, что эта… на букву «п» ничего не сможет, если все выйдут. Наши ребята из сообщества переводчиков объявление повесили, договаривались на полдень… И я подумала — ну ты ведь тоже там… А потом смотрю на Майку: а на кого она останется? И не пошла. И знаешь, так стыдно — ведь если бы пошла, может, все бы добежали… А о них теперь ни слова, ни по телевизору, нигде… Что с ними в итоге случилось? Я никому не сказала, что видела то объявление. Только тебе. Ну вроде не видела, и не знала, поэтому и не пошла… Понимаешь? — Она подняла на меня большие черные глаза. — Понимаешь?

— Понимаю… — протянул я. — Так значит, если бы все пойдут, то даже ты пойдешь?

Ада медленно покачала головой.

— Нет. Всё уже. Никто не пойдет. Завтра там уже стену начнут строить.

— Какую стену? С чего ты взяла? — удивился я.

— Мэр сегодня выступал в ратуше. Сказал, надо усилить безопасность чтобы исключить теракты и лишние жертвы.

— Лишние?

— Сказал, что нужна стена и надежная охрана… Понимаешь? Они за нее! Они так ее дико боятся, что они всеми силами ее защищают!

— Когда он сказал, начнут строить стену?

— Сказал, с завтрашнего дня.

Я посмотрел на часы — всего лишь восемь вечера.

— Ты чего? — опешила Ада. — Ты куда?

— Я скоро! — крикнул я уже из прихожей. — Я понял, понял, что надо сделать!

* * *

И действительно теперь знал, как это работает и что делать. Но мне нужен был Нариман. Контактов Наримана у меня не было — мы никогда не дружили, созванивались по работе в общей конференции на четверых, и я позвонил туда.

— Привет! — тут же ответил Нариман. Был он странно возбужден. — Слушай, тебе надо увидеть, как голова взрывается! Я сейчас по кадрам рассматриваю интервью, вообще чума и ад! Прямо до тошноты! Но оторваться невозможно! Сначала набухают глазные яблоки, это первые три кадра… Я сейчас разверну к ноуту, тебе экран видно?

— Кончай на трупах плясать, — отрезал я. — Всю жизнь на диване сидишь и трэш смакуешь.

— Ты сдурел? — обиделся Нариман. — Я первый в мире, кто это снял в профессиональном качестве! Это бомба! Это же ценнейшая хроника! Для истории, для потомков!

— Нет у нас больше никакой истории. И потомков у тебя не будет.

— А ты чего предлагаешь? — обозлился Нариман.

И я рассказал.

Нариман сперва не понял.

Я объяснил второй раз.

Нариман обеими руками вцепился в шевелюру и принялся ожесточенно чесаться — ну точно Капельдинер. Только у того лысина, а у Наримана руки до плечей в татуировках, разноцветных как обои в квартире пенсионерки.

— А если я откажусь? — спросил он наконец.

— Ты не откажешься.

— Почему?

— Вот именно поэтому.

— Почему?

— Потому что тогда все будут знать, что ты трус и отказался.

— Меня же она первым и убьет, — вздохнул Нариман.

— Больно ты ей нужен, ты просто оператор. От тебя нужна только съемка.

— Но тебя она точно убьет.

— Ну если до сих пор не убила, значит, либо еще не поняла, что мы задумали, и время есть, либо у нас всё получится.

— Ну ладно, а звонки в студию?! А в кадре кто будет?! Ты что ли? — фыркнул Нариман. — Ты хоть раз передачу вел? В кадр мне надо садиться!

— Я буду в кадре, — вдруг раздался голос Вербы.