«Пигля»: Отчет о психоаналитическом лечении маленькой девочки - [29]

Комментарий

(Сильный насморк)

1. Сложности с внутренними объектами или объектами ее текущего опыта с точки зрения внутренней психической реальности.

2. Черная мама: соперничество из-за кроватей, концепция собственной "мерзости".

3. Черная мама как отщепленная версия матери, та, которая не понимает детей или та, которая понимает их так хорошо, что ее отсутствие или утрата все делает черным.

4. Положительный элемент в черной маме. Печаль, выраженная в словах "мама, мама, мама" = память.

5. Штилевая полоса в собеседовании: взаимная.

6. Черная мама теперь в терминах сновидений: грезы.

7. Память, превращающаяся в эротический оральный опыт с оргазменным качеством.

8. Смерть любимой черной мамы (застреленной). В этом выражается злость на утраченную маму: в сочетании с альтернативой злобного поглощения.

9. Подарок для доктора В. — незавернутый, т.е. открытый, ясный, очевидный (ребенок).

Письмо от родителей, написанное матерью

"Габриела хотела бы, чтобы я Вам написала и попросила о приеме. Как часто бывало, она не сказала мне, какие у нее причины, но, кажется, она считает это срочным делом. Ее просьба была высказана в мой день рождения, вечером; казалось, Габриела была очень расстроена, что это не ее день рождения, хотя она сделала все, чтобы он прошел успешно; она несколько раз подходила ко мне, чтобы стукнуть меня с притворной серьезностью, и не могла спать "из-за моего дня рождения".

Нам казалось, что Габриела чувствовала себя очень хорошо со времени последней встречи с Вами; она производит впечатление гораздо более окрепшей и уверенной в себе.

Единственный отрицательный момент, о котором, думаю, я могу сообщить, — это сосание большого пальца, а также то, как она привлекает к себе внимание взрослых выкрикиванием глупостей и общим возбуждением; с детьми она застенчива.

К своей маленькой сестре она относится с выдержкой и пониманием до такой степени, что мне иногда стыдно.

Чувствую, что не сказала Вам на этот раз ничего действительно важного; ее собственная жизнь — очень личная, все переживает сама в себе.

После того, как это письмо было написано, Габриела сделала для Вас два рисунка, которые мы прилагаем. На конверте надпись: "Мистеру Винникотту с любовью".

Письмо от матери

"Габриела уже совсем не та, что была раньше. Кажется, она стала гораздо более цельной натурой, хотя это порой достигается, видимо, ценой ее определенной твердой решимости.

Она хотела очень срочно попасть к Вам на прием. "Как привезти на прием к доктору Винникотту детей? Я хочу привезти Сусанну". Мы не знаем, насколько Сусанна стала частью самой Габриелы. Она все время говорит о Сусанне, особенно о ее дерзости и озорстве, даже когда ее спрашивают о ней самой.

Главное, что вызывает беспокойство, это частое меланхолическое сосание большого пальца на руке и приступы безрассудной деструктивности. В отличие от своей сестры, Габриела не совершает разрушительных действий походя; она с дотошной аккуратностью относится к своим вещам, беспрестанно перебирает и моет их. Деструктивность, кажется, нападает на нее внезапно, и она начинает все ломать и рвать на части, совершенно, можно сказать, бесстрастно, просто с непоколебимой решимостью.

Но в то же время она сейчас играет сознательно гораздо больше, чем бывало прежде".

Десятая консультация

23 марта 1965 года

Габриелу (теперь ей три года и шесть месяцев) привез отец, и я заставил ее немного подождать. Она несколько раз повторила: "Иди назад к своим куколкам". Принялась за дело, как обычно, сидя вместе со мной на полу, и все время болтала. Что-то вроде "Сусаннина книжка в поезде. Моя любимая книжка. Натали Сусанна — красивое имя. Итальянское. Я — Дебора Габриела".

Ей нравилось выговаривать эти имена*. Она сидела посреди игрушек, взяла одну из них и сказала: "Ой, что же это такое? Всякие вещи, которых у меня нет..." и принялась сцеплять платформы: "Так много игрушек. Боже мой, какая масса игрушечек" (Со времени первого приема я не добавил никаких игрушек, кроме глазной ванночки "Оптрекс", как уже сообщалось).

Габриела говорила сама с собой и была очень довольна. Продолжала говорить: "Ой, что же это?.." Взяла другой поезд и стала соединять вагоны.

В этот момент я высказался в том смысле, что она соединяет себя со мной.

Габриела: В поезде... яблочный сок... Нам всем было очень весело в поезде. Это был длинный, длинный поезд. Вот такой длинный [Она описала рукой дугу, чтобы показать его длину].

Я: Большое расстояние связано со временем, которое прошло после твоего последнего приезда, а у Габриелы уходит много времени, чтобы узнать, жив я или нет.

Это, кажется, послужило для нее неким ключом.

Габриела: У тебя когда день рождения? Я хочу сделать тебе подарки.

В этих обстоятельствах я счел возможным увязать рождение со смертью.

Я: А как насчет дня моей смерти?

Габриела: Посмотрим, что мы сможем для тебя приготовить. Мама написала письмо во Францию; туда надо добираться три часа, почти целый день.

Я: Если я умру, будет еще дольше.

Габриела: Ты не сможешь его открыть, раз умрешь. Это ужасно.

Потом она сказала что-то в том роде, что это нечто выстреливающее, какая-то бандероль, перевязанная бечевкой. Кладете ее, и из нее выстреливает порошок; он очень опасный; они умирают, только если их укусит змея. Она так или иначе продолжала тему смерти (это у меня точно не записано).