«Пигля»: Отчет о психоаналитическом лечении маленькой девочки - [16]

Четвертая консультация

26 мая 1964 года

Как я узнал позднее по телефону, Габриела (теперь ей два года и восемь месяцев) всю дорогу в поезде пролежала, свернувшись клубком, на коленях у отца, посасывая большой палец его руки.

Она сразу направилась к куче игрушек, сказав при этом: "Здесь тепло. Мы приехали на поезде. Вы видели..."

Взяла кораблики и поставила их на ковер. Достала одну из больших плюшевых собачек. Принялась сцеплять паровозики с вагончиками. Потом вдруг сказала: "Я приехала поговорить о бабаке".

В этот момент я немного помог ей в составлении поездов. Она расставляла игрушки не совсем ясным для меня образом. Сказала: "Окно (комнаты) не открыто". Когда я его открыл, она сказала: "Вот мы и открыли здесь окно".

Мы продолжили начатую работу.

Пигля: Хорошенький автомобильчик, да? Мне очень нравится сюда приезжать. Мы приехали на поезде. Папа ждет меня? Две комнаты, одна для папы, одна для меня. Поезд все трясся и трясся.

Она взяла деревянный заборчик и разломала его. Одну палочку засунула в легковой автомобильчик через окно. Это была явно преднамеренная операция. Я сказал что-то о папе, который пытается делать детей (используя автомобиль как маму). Она отломила две щепочки.

Пигля: Разве не теплая комната! В праздники было тепло. Мы загорели. Малышка загорела, детка-Сусанна, моя сестра, загорела. Она уже ползает вверх. Ходит на горшочек.

Я: Она растет, да?

Она пробормотала что-то похожее на "растет", продолжая орудовать автомобилем. Сказала: "Будь малышкой. Убери все автомобили". Затеяла какую-то игру с автомобилями, называя их цвета.

Пигля: Два автомобиля, мистер Винникотт. Ты мистер Винникотт!!

Там было что-то, что она хотела выбросить.

Пигля: Ты слышал соловья? Жаль, что ты переехал так далеко. [Она говорила так потому, что только сейчас начинала понимать, что я не живу по соседству]. Ты помнишь...

Я: Ты давно хотела со мной повидаться.

Пигля: Тому что я хочу, чтобы ты мне надул шарик. [Это был старый сдувшийся шарик, с которым она походя играла, да и я порой помогал ей в этом]. Вот церковь с куполом [шпилем].

Она установила церквушку и с каждой стороны поставила по автомобилю. Затем она заинтересовалась предметом, о котором фактически ничего знать не могла. Это был поломанный, плоский, круглый предмет, который первоначально был заводным звучащим волчком.

Пигля: Откуда он появился? [Он был и во время нашего первого сеанса.]

Я: Не знаю.

Она улыбалась, и это каким-то образом относилось к люльке-качалке с выставленными в ней игрушками.

Пигля: Теплая комнатка, да? У Пигли пушистая кофточка с молнией. [Чтобы продемонстрировать ее, она потянула застежку-молнию и при этом ударилась локтем о дверь. Удар был несильный, она сочла его скорее забавным.]

Пигля взяла кораблики разных цветов и про белый сказала, что он розовый. Она попыталась поставить кораблики вверх ногами, но из этого ничего не получалось (неопределенная игра). В этот момент я сказал: "Почему ты меня любишь?" И она ответила: "Потому, что ты рассказываешь мне о бабаке". У меня был с ней разговор на эту тему, потому что я неправильно произнес это слово, и было ясно, что я его как следует не понимаю. Я хотел, чтобы она помогла мне разобраться.

Пигля: Есть черная мама.

Мы попытались разобраться, сердится ли черная мама или нет. Девочка возила автомобильчик взад и вперед. Я в это время вспомнил о том, что черная мама злилась на Габриелу, потому что Габриела злилась на маму за то, что у той появился новый ребенок. А потом оказалось, что мама черная. Все это было довольно смутно. Она играла с игрушками сама по себе, распределяя автомобильчики мне и себе.

Пигля: Мне эти туфли малы; сниму я их.

Я немного помог. Разговор был о том, что ноги растут.

Пигля: Я расту, буду большая-большая (и она продолжала:) пи-пи-пи [и т.д., говоря сама с собой]. Тут красивая леди ждет автомобиль, милая леди приедет за детьми. Черная мама капризная.

Она поискала паровозик и сунула его куда-то. Говорила о большом и малышкином.

Пигля: Будем собираться и все убирать? [тревога] Это сюда.

Она выбросила в мусорную корзинку водяную лилию. (Эта водяная лилия, сделанная кем-то из бумаги, перешла в этот сеанс из прошлого). Она прибрала все игрушки. Явной тревожности не было; она взяла свои туфли и пошла по коридору к папе в приемную.

Пигля: Я хочу ехать. Пожалуйста, отпусти меня.

И так далее. Я отметил значительный личностный рост с соответствующими проявлениями и впервые что-то такое, что можно назвать выдержкой. Я бы сказал, что она была довольна. Пришла попрощаться. Папа пытался уговорить ее остаться: "Нет, еще нельзя уезжать".

Пигля: Хочу ехать.

Я усадил папу на стул в другой половине комнаты, и она взобралась к нему на колени. Возобновилась игра, в которой она была ребенком, рождавшимся от папы, между ног. Так повторялось много раз. Отцу это стоило большого физического напряжения, но он терпел, машинально выполняя именно то, что от него требовали. Я сказал ей: важно, что отец с ней, когда ей страшно оставаться один на один с Винникоттом, если ей хочется поиграть с ним в нечто подобное, используя мужчину в качестве мамы, из которой можно родиться. Большую роль во всем этом сыграли папины ботинки, причем возник конфликт из-за того, снимать ему их или надевать. Вскоре они были на полу, и она прильнула к отцу, а я говорил: "Я не знаю о бабаках".