Пиджин-инглиш - [34]

Лидия:

— Только не говори никому, что я сделала, ладно?

Я:

— Ты хоть знаешь, от кого оно к тебе попало?

Лидия:

— Ей-богу, нет. Я просто отнесла одежду в прачечную, вот и все. Это была проверка.

Я:

— Мою куртку не украли. Я бросил ее в мусоропровод.

Лидия:

— Зачем?

Я:

— Ты мне не говоришь, вот и я тебе не скажу.

Лидия:

— Ну и прекрасно.

Я:

— Джордан как-то бросил в мусоропровод кошку.

Лидия:

— Врет он все. Ты такой доверчивый.

Мы смотрели вниз, пока детишкам не надоели перья и они не побросали клочья на землю. Разноцветные лоскуты усеяли асфальт совсем уже неживые. «Соболезную», — сказал я про себя, но грустно мне не было. Я вдруг почувствовал себя сильным как никогда. Сила защитит нас от того, что впереди, как крокодилий зуб защитит.

* * *

Лучше тебе не видеть, как мы приближаемся, поверь мне. Тебе есть чего добиваться, у тебя имеются обязательства, человек есть человек. Ты суетишься, притворяешься, что смерть не поджидает тебя за углом и что от твоей суетни зависит, какое у нее будет лицо, когда ты налетишь на нее. Давай, жми, успокаивай себя. Делай свой выбор, отвечай на звонки. Проживай минуту за минутой, а памятники сами позаботятся о себе и после твоего ухода облекутся в мрамор или в глину вечной жизни.

У меня новые кроссовки. «Диадора». Слышали про такие? Крутейшие. Мама заметила, что я сделал со своими «Спорте».

Мама:

— Что стряслось с твоими кедами? У них ужасный вид.

Я:

— Хотел, чтобы было похоже на «Адидас».

Лидия:

— Хоть бы линии прямо нарисовал. Криво-косо все. Педешный фасон.

Я:

— Рожа у тебя педешная.

Мама:

— Хо! А ну прекратили! Педешный да педешный! Чтоб больше не слышала этого слова!

Мы отправились в раковую лавку там и кроссовки есть. «Диадора» были самые лучшие. Только они оказались мне впору Просто жутко повезло. Они все белые, а фирменный знак «Диадоры» — голубой. Он похож на стрелу или космический корабль. Сразу ясно, в таких будешь бегать супер-быстро.

И нигде не жмет. А пара царапин не в счет. Первый хозяин хорошо следил за ними. Он просто из них вырос. Мы постарались представить, какой он был из себя.

Лидия:

— Спорим, это был урод с вонючими ногами в болячках.

Я:

— Не умничай. Они даже не пахнут. Спорим, он отлично играл в футбол и бегал.

Я представил, что часть его духа осталась в кроссовках и поможет мне всегда отдавать точный пас и не уставать при забегах.

Лидия:

— Не говори никому, где ты их купил, на смех поднимут.

— В раковой лавке, ну и что? В них-то никакого рака нет.

Все вокруг бухтят, что товары из раковой лавки заражены раком. Глупость какая. Обуви быстрее, чем мои новые кроссовки, у меня никогда не было. Так бы мчался и мчался без остановки. И еще они прикольно скрипят на натертом полу в коридоре.

Тот самый звук получается — «ффа-аззи, вва-аззи». Только надо прислушаться. Так что не только у медсестер туфли скрипят. Мои кроссовки тоже!

Поппи нравятся мои кроссовки. Говорит, они шикарные. Вот почему мы вместе, нам нравится одно и то же. Кроссовки «Диадора», Майкл Джексон, красный виноград, а не зеленый. Иметь подружку — это просто. Все, что требуется, — иногда за руки держаться. А так можно вести себя, как ведут обычные одноклассники. На перемене мы сидим рядом на ступеньках у корпуса естествознания. Иногда Поппи дает мне задания, и я изображаю «лунную походку», или пою песенку, или рассказываю анекдот. Поппи нравится, когда я что-нибудь делаю для нее. Иногда мне хочется поиграть в камикадзе, а Поппи не желает, чтобы я куда-то от нее уходил. Я не против. Мне хорошо с ней.

Поначалу я складывал ладонь лодочкой, когда подавал ей руку. Поппи терпеть этого не могла.

Поппи:

— Так бэбики ходят! Вот как надо, гляди.

Оказалось, надо, взявшись за руки, сплести пальцы. Девчонкам так больше нравится. Сексуальнее потому что. Ладони, правда, потеют, но все равно здорово. Только вот насчет подружек существуют кое-какие особые правила. Нельзя гоняться за ними и сбивать с ног. Вместо это нужно держаться с ними за руку. Это им почему-то больше по душе.

Поппи дала мне померить свои очки. Она их надевает только для чтения. Очень красивые и маленькие, не то что у других. Даже в очках Поппи — самая красивая.

Я:

— Я их не разобью.

Поппи:

— Я знаю. Тебе идут. А мне?

Я:

— Чума!

Если у тебя нормальное зрение, в очках все расплывается. Ошизеть. Не видишь, куда идешь, не понимаешь, какой предмет близко, а какой подальше. У меня даже голова закружилась, и я чуть не врезался в стену. Очки надо носить, только если плохо видишь. Если видишь хорошо, очки мешают. Прикольно, будто открыл глаза под водой.

Поппи:

— Все видится таким странным потому, что тебе не нужны очки. А когда я их надеваю, все нормально.

— Лучше бы мне они были нужны, а не тебе.

Поппи:

— Какой ты милый. Спасибо.

Хотел сказать ей, что она все равно самая красивая, хотел сказать, что она для меня — солнышко, но вокруг народ тусил.

Границ вообще-то не видно, но они везде. Просто они проведены у тебя в голове. Подземный переход за торговым центром — одна граница. Не вздумай за нее зайти. Я ее никогда не перешагиваю. Там вечно темно, даже если светит солнце, и вода в лужах грязная и ядовитая.

Дорога за школой — вторая граница. За ней — запретная зона. Я как-то добрался до автобусной остановки у холма, дальше никогда не заходил.