Пидор - [7]

Мур заговорил о своей жене:

— Сначала, Билл, она на мне так залипала, что натурально истерики устраивала, когда я на работу в свой музей уходил. Мне удалось укрепить ее эго так, что я ей вовсе перестал быть нужен, а после этого мне уже оставалось только одно — свалить самому. Я для нее больше ничего не мог сделать.

Мур разыгрывал искренность. «Боже мой, — подумал Ли, — он действительно в это верит».

Ли заказал еще одну двойную текилу. Мур встал.

— Ладно, мне пора. Дел полно.

— Послушай, — сказал Ли. — Как насчет поужинать сегодня?

— Нормально.

— В шесть в «Стейк-Хаусе Кей-Си».

— Ладно. — Мур ушел.

Ли выпил полстакана текилы, который перед ним поставил официант. С Муром он периодически общался в Нью-Йорке несколько лет, и тот ему никогда не нравился. Муру Ли тоже не нравился — но Муру не нравился никто. Ли сказал себе: «Должно быть, ты совсем спятил, если даже сюда глазки строишь. Ты же знаешь, какая он сука. Эти полупидары любому пидарасу сто очков вперед дадут».

* * *

Когда Ли пришел в «Стейк-Хаус Кей-Си», Мур уже сидел там. С ним был Том Уильямс, еще один мальчишка из Солт-Лейк-Сити. Ли подумал: «И компаньонку с собой привел».

— Мне парнишка нравится, Том этот, я просто терпеть не могу с ним наедине. Все время пытается меня в постель затащить. Что мне в педиках и не нравится. С ними не выходит оставаться друзьями… — Да, Ли уже буквально слышал его голос.

За ужином Мур с Уильямсом обсуждали яхту, которую собирались построить в Зихуатенехо. Ли считал проект дурацким.

— Строить яхты — дело профессионалов, нет? — спросил он. Мур сделал вид, что не слышит.

После ужина Ли отправился с Муром и Уильямсом в пансион к Муру. У дверей Ли спросил:

— Не хотите ли выпить, джентльмены? Я принесу бутылку… — И он перевел взгляд с одного на другого.

Мур ответил:

— Э-э, нет. Понимаешь, нам нужно поработать над планом нашей яхты.

— О, — ответил Ли. — Понятно. Тогда до завтра? Давай тогда выпьем в «Ратскеллере»? Скажем, часов в пять?

— Я, наверное, завтра буду занят.

— Да. Но ты ведь все равно должен пить и есть.

— Видишь ли, эта яхта сейчас для меня — самое важное в жизни. Она займет у меня все время.

Ли сказал:

— Как угодно, — и ушел.

Это его глубоко задело. Он уже слышал голос Мура:

— Спасибо, что поддержал меня, Том. Надеюсь, он понял. Конечно, Ли парень интересный и все такое… Но все эти дела с педиками для меня сейчас — чересчур. — Терпимый, рассматривает вопрос со всех сторон, даже сочувствует в мелочах, но наконец вынужден тактично, но твердо провести черту. «И он в самом деле в это верит, — думал Ли. — Как и в ту чушь насчет укрепления эго жены. Может наслаждаться плодами своей ядовитой стервозности и одновременно видеть себя святым. Еще тот приемчик».

На самом деле, отлуп Мура был рассчитан на то, чтобы в сложившихся обстоятельствах ранить как можно больнее. Он ставил Ли в положение презренно настырного педика, слишком глупого и бесчувственного, чтобы понимать: его знаки внимания нежеланны. Он как бы вынуждал Мура к противной необходимости именно такого расклада.

Ли оперся на фонарный столб и простоял так несколько минут. Шок отрезвил его, пьяная эйфория схлынула. Он понял, насколько устал, насколько ослаб, но домой идти он еще не был готов.

ГЛАВА 2

«Что бы ни делалось в этой стране, все разваливается, — думал Ли. Он внимательно рассматривал лезвие своего карманного ножа из нержавейки. Хромовое покрытие слезало с него, как серебряная фольга. — Меня бы нисколько не удивило, если бы я снял в „Аламеде“ мальчика, а у него… О, а вот и наш честный Джо».

Джо Гидри подсел к нему, сбросив на столик и свободный стул свои узлы. Рукавом он протер горлышко пивной бутылки и заглотнул одним махом половину содержимого. Джо был крупным человеком с красной рожей ирландского политика.

— Что нового? — спросил Ли.

— Немного, Ли. Если не считать того, что сперли мою пишущую машинку. И я даже знаю, кто. Этот бразилец или кто он там. Ты его знаешь. Морис.

— Морис? Тот, который был у тебя на прошлой неделе? Борец?

— Ты говоришь о Луи, он инструктор в спортзале. Нет, другой. А Луи решил, что это все неправильно, и сообщил мне, что я буду гореть в аду, а он отправится прямиком на небеса.

— Серьезно?

— Еще как. А Морис — такой же педик, как и я. — Джо рыгнул. — Прошу прощения. Если не педрильнее. Но он этого не приемлет. Наверное, спер мою машинку и думает, что доказал мне и себе, что он здесь только из-за того, что плохо лежит. На самом деле, он настолько голубой, что я потерял к нему всякий интерес. Хотя не вполне. Если я увижу этого подонка еще раз, то, скорее всего, снова приглашу к себе, а не изобью до усрачки, как следовало бы.

Ли откинулся на стуле, оперся на стенку и осмотрел бар. За соседним столиком кто-то писал письмо. Если он и слышал их разговор, то виду не подал. Хозяин заведения читал раздел о корридах, разложив газету перед собой на стойке. Тишина, необычная для Мексики, охватила бар — зудящий беззвучный гул.

Джо допил пиво, тыльной стороной руки вытер рот и уставился на стену слезящимися, налитыми кровью голубоватыми глазами. Тишина впитывалась в тело Ли, лицо его обмякло и стало пустым. Странно призрачный эффект — точно сквозь его черты можно разглядеть что-то другое. Лицо было опустошенным, порочным и старым, а ясные зеленые глаза — мечтательными и невинными. Его светло-каштановые волосы были очень тонкими и никак не ложились под расческу — обычно ссыпались на лоб и попадали в еду или стакан с выпивкой.