Piccola Сицилия - [164]

– Почему папа́ грустный? – спросила Жоэль.

– Нет, он счастливый. Потому что мы теперь семья, – сказал Мориц. – Теперь он твой дедушка, а я твой папа́.

Жоэль посмотрела на него. Ей требовалось время, чтобы разобраться в этом. Мориц нежно поцеловал ее в лоб.

* * *

Альберт принес из лагерной кухни свежую рыбу. Ясмина на этом настояла – кус эль-хута, ритуал, венчающий всякую еврейскую свадьбу в Piccola Сицилии. Ей вручили острый нож, Морицу – тупой, и по команде они оба начали чистить рыбу, он с головы, она с хвоста. Кто первым управится со своей половиной, тому и носить в доме штаны. Восточноевропейцы забавлялись, глядя, как Мориц мучается, тогда как Ясмина уже давно управилась со своей половиной. Не было в Piccola Сицилии такой невесты, которая проиграла бы в этой игре, и мужчины принимали, что последнее слово в доме – за женщиной, а вне дома – за мужчиной. Ясмина победно вскинула рыбий хвост, засмеялась и поцеловала Морица.

Альберт обнял Морица одной рукой и прошептал в ухо:

– Спасибо, Мори́с.

– Спасибо, Альберт.

Они долго не отпускали друг друга, зная, что в этот день не только заключен союз, но и подтверждено расставание. Ясмина отнесла рыбу на кухню, где ее зажарили, так что у жениха с невестой сегодня будет что-то помимо обычной лагерной еды. Pasta e fagioli с ломтем хлеба, вот и все, макароны с бобами. Но сегодня и это было как праздничный обед, потому что за едой вспоминали блюда, какие у них в странах подают к свадебному столу, и с помощью толики фантазии и стаканчика вина бобовая размазня в жестяных мисках сходила за гефилте фиш из Кракова, за пряные колбаски из Марракеша и за рис по-персидски, который еврейки из Исфахана привезли в Италию, с шафраном, миндалем и изюмом.

* * *

Уже после захода солнца, когда уставшая Жоэль уснула у нее на коленях, Ясмина прошептала:

– Поедем на море.

– Когда?

– Сейчас.

– Почему на море?

– Потому что мне его не хватает.

Не дожидаясь его ответа, она встала, держа малышку, и подошла к Альберту, который беседовал с раввином.

– У нас еще не было йихуда, – сказала она. Той ритуальной четверти часа, на которую молодожены удаляются после церемонии. Но куда в переполненном лагере? – Присмотри за Жоэль.

– И куда вы?

– Не беспокойся, папа́.

* * *

Дорога на Остию тянулась голубой лентой в лунном свете, а у велосипеда не было фары. Им дал его американский солдат. Задрав подол подвенечного платья до колен, Ясмина села на раму и наслаждалась чувством защищенности между руками Морица. Они были совсем одни на пустынной дороге, их переполняла тихая эйфория. Просто ехать в никуда. К полуночи они добрались до Лидо-ди-Остия. Найти море не составляло труда: пахло солью, шумел прибой. Несколько подростков проехали на своих motorini, бар еще был открыт, а больше тут ничего и не происходило. Пинии шумели на ветру, за ними начинался пляж. Они положили велосипед, разулись и пошли босиком по дюнам, держась за руки, как тайные любовники, будто и не поженились только что.

Перед ними простиралась непривычная даль – не было никакой стены, отделявшей море от берега. Лишь пара сложенных зонтов от солнца и ряд кабинок для переодевания стояли на бесконечном пляже. Деревянная дверца стучала на ветру. Холодный песок под ногами и тепло другой руки. Они дошли до воды, Ясмина подняла подол подвенечного платья и забрела по щиколотку. Они долго стояли и смотрели вдаль. Луна проложила по морю серебряный мостик. Так и хотелось побежать по нему.

– Это то же самое море, – сказала Ясмина. – Но дома оно было границей. А тут – бескрайняя равнина.

Он привлек ее к себе. Ее тело в его руках. Его губы искали ее рот.

– Не здесь.

– Никто не увидит в темноте. И потом, мы же теперь женаты.

– Я боюсь, Мори́с.

– Меня?

– Моря.

* * *

Все дверцы кабинок для переодевания были заперты, кроме одной, у которой отсутствовал замок. Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. Лунный свет проникал лишь сквозь вентиляционную решетку. Они слышали дыхание друг друга. Скрип старых досок под ногами. И прибой – тихий, монотонный. Она знала его руки – с самого первого момента от них исходила надежность. Она всегда узнала бы его по рукам. Бережные руки, не совершающие лишних движений. Руки пробрались под ее свадебное платье и медленно, но решительно расстегивали его, пока оно не упало с плеч. Ее тело в лунном свете, ее темная кожа на его светлой. Она закрыла глаза, чтобы лучше его чувствовать. Он глаз не закрывал, чтобы сохранить в памяти этот бесценный момент.

Она ощущала его взгляд на своем обнаженном теле и не открывала глаза, чтобы не смущаться. Если не смотреть, то ничто не найдет щелочку, чтобы добраться до нее, и она будет заодно со своим телом и сможет полностью отдаться теплым потокам, исходящим от его рук. Он не проявлял никакого нетерпения, поспешности и лихорадки, как это было с Виктором. Она приняла его спокойно и с полным доверием. Их тела дышали в ровном ритме прибоя. Ясмина охватила его голову ладонями и притянула к себе, она потерялась в нем, слилась с ним в единое целое. И внезапно увидела его, хотя глаза ее были закрыты, увидела его глаза в лунном свете, глаза, устремленные на нее, как в тот первый раз, когда ее тело сливалось с телом Виктора, а их мысли соединились. Она открыла глаза, на сей раз реально. Вентиляционное окошко над головой Морица, лунный свет на его волосах. Он продолжал на ней двигаться, но она задержала дыхание, будто следовало замереть, притихнуть. Будто кто-то наблюдал за ними.