Пиарщики снова пишут - [7]

И только став взрослым, ты понимаешь, каков обман. Как ты нелеп в своих да и нет, как ты играешь какую то странную роль, чужую. Костюмчик жмет и ботиночки – один маловат, а другой великоват, но ты же взрослый….Ты найдешь себе рациональное объяснение: ответственность за исполнение, самопожертвование ради зрителя, все происходит так как должно происходить и так далее. Вот только зритель один – это ты. Вдруг становится стыдно за костюмчик, за слова, за движения, за все, и чтобы как то отвлечься ты изображаешь.

Изображаем ненависть! Ненависть к беспомощному себе, ненависть к костюмчику и ботиночкам, ненависть к суфлеру, ненависть к сцене, рано или поздно возникает ощущение, что это не игра: актер вошел в роль. Весь спектакль сыгран тобою и для тебя, зачем? Я так хочу!

Она

Она приходит. Случайным прикосновением листвы, ощущением травинки, которая щекочет лодыжку. Она приходит брызгами лучей утреннего солнца, запахом ветра после дождя. она приходит миллионами рассыпающихся под ногами песчинок. Она разливается молоком предрассветного тумана, окутывает теплотой ночной реки. Она приходит…

Ее не поймать, не остановить. Можно только двигаться в такт, отдаваясь ей без остатка, без тени сомнения.

Она не бывает лживой и не предает, она никогда не оставит тебя – верность ее суть. И если вдруг показалось, что она – не то, она – не та – значит, она уже покинула тебя, и это лишь эхо пустоты в сердце. И остается винить только себя, в том, что потеряв, ее где‑то на повороте, этого ты даже не заметил.

Андрей Травин

Андрей Травин родился и живет в Москве. C 1994 года по настоящее время – работник Русского Интернета. Номинант нескольких конкурсов русской сетевой литературы Арт – Тенета. Автор одной книги (ABF, 1997) и примерно 250 публикаций в бумажных журналах (плюс такое же количество интернет – публикаций). Интернет – маркетолог компании "Связной", PR – менеджер компании ALTWeb Group.

Смерть в белых одеждах в белых горах

I

Когда умру, схороните меня с гитарой в речном песке, когда умру в апельсиновой роще старой в любом цветке. Когда умру, буду флюгером я на крыше. Тише. Когда умру… Произнеся этот стих одними губами, Андрей захотел усмехнуться, но передумал. Казалось, он помнил этот перевод с испанского всю жизнь. Да и оригинал вроде бы не забыл. Но всегда в нем не было для него ничего личного. С тех пор как Андрей задумался над тем, что можно выбирать свою смерть, он понял, что есть только два заслуживающих внимания варианта. Старая апельсиновая роща или изношенная больничная койка в них категорически не входили. Первый достойный вариант – в собственной постели на глазах у внуков и детей – в большей степени ради поучительности для живых, чем ради душевной поддержки умирающего. Второй – в снежных высоких горах, чтобы в момент Перехода оказаться поближе к небу и… тут на самом деле все не так просто.

У Андрея было странное отношение к смерти. Из богатого культурного наследия человечества он позаимствовал только убеждение в том, что душа не умирает после смерти плоти. А так его не волновали ни карма, ни грехи тяжкие, ни мытарства воздушные, ни райские гурии, ни круги дантовского ада, ни колесо Сансары… Его интересовал только Переход. Андрей пребывал в убеждении, что особенно важно именно то, каким будет вектор души в момент смерти. Дескать, какой душа пройдет эту финишную черту, такой и будет потом жить. В этом смысле он не считал подарком судьбы даже смерть во сне. И поэтому так важны были ему безлюдные горы в качестве задника для собственной смертельной драмы. Тот белый ослепительный мир, сразу после которого мир еще более ослепительный… Андрею уже доводилось убеждаться, как прошлое в горах отступает на дальний план уже после первой недели среди вершин. Впрочем, на маршруте в один конец избежать мыслей о прошлом, скорее всего, будет нельзя. Однако сейчас мысли Андрея были, как никогда, погружены в настоящее – он тщательно отбирал реквизит для собственной смерти.

Как и в реквизите палача, тут было много всяческой железн и . Среди них как минимум примус, котелок, железный термос, лыжные палки, «кошки», ледоруб. Алюминиевая рогатка, титановые карабины и крючья в этот раз были не нужны – до того, как понесется душа в рай, Андрей предполагал избегать слишком вертикальных перемещений. Впереди предстоял медленный подъем тропами и перевалами туда, где смотрят на мир через черные, а не через розовые очки, а смерть в своих белых одеждах почти неразличима среди слепящих снегов.

Андрей, подумал, что за то время, пока он не был в горах, он совсем забыл, как надо завязывать узлы. Однако теперь он будет не в связке, но зато, может быть, ему удастся развязать некоторые узлы своей жизни…

Не забыты были и мелкие радости жизни, например, провернутая лимонно – медовая смесь. Она, впрочем, была предназначена больше не для лакомства, а для борьбы с горной болезнью – чтобы там, в горах был только один смертельный недуг, а все остальные, включая душевные, считалось мелкими недомоганиями.

Кстати, согласно планам врачей Андрей должен был умереть через полтора – два месяца. Так что впереди был полноценный отпуск за свой счет. Счет, который предъявлять было то ли некому, то ли… это надо было обдумать… Но 40 дней тишины до смерти давали отличную возможность привести в порядок мысли, в том числе по поводу ближайших 40 дней после того. Да и вообще… если и стоило решать сейчас какой‑либо глобальный вопрос, то только самый глобальный – вестись ли на предсказание людей в белых халатах или… Хотя нет, был еще один червячок сомнения, который шевелился где‑то очень глубоко внутри – не является ли его восхождение суицидом в чистом, как горный снег, виде?