Пианистка - [90]

Клеммер прочесал весь парк, но птицу так и не нашел. Неожиданно для него, уже почти потерявшего надежду, он все же кое-что обнаруживает — сплетенную в объятиях пару, пребывающую в стадии далеко зашедшей страсти. Точно определить, насколько далеко, невозможно. Клеммер едва не наступает на женщину и мужчину, слившихся в единое существо, внешние очертания которого постоянно меняются. Одной ногой он наступает на сброшенную одежду, другой едва не спотыкается о беснующуюся плоть, которая в потребительской лихорадке вовсю пользуется телом ближнего. Над нами шумит крона мощного дерева, которое, находясь под защитой закона об охране природы, тщательно скрывало учащенное дыхание пары почти до самого конца. Клеммер в своих жадных поисках птицы не обращал внимания, куда его несут ноги. Его злоба обрушивается на плоть, которая расцвела пышным цветом на обочине дороги, бесстыдно сминая все другие цветы, поскольку беснуется она как раз на клумбе Городского парка. Теперь эти цветы остается только выбросить. У Клеммера в наличии только легкая дубинка, чтобы принять активное участие в схватке тел. Сейчас и выяснится, бить ему или быть избитым. Здесь некто третий с ухмылкой на лице вмешивается в любовное единоборство. Клеммер громко выкрикивает непристойное слово. Крик его несется из глубины души. Ему придает смелость то, что парочка не дает ему отпора. Он размахивает палкой. Они торопливо натягивают одежду, приводя себя в порядок прямо у него на глазах. Соучастники молча и словно ватные возятся со своими вещами. Кое-что они второпях надевают наизнанку. Начинается мелкий дождь. Парочке удается наконец обрести первоначальный вид. Клеммер враждебным голосом объясняет, каковы могут быть последствия подобного поведения. Дубинкой он ритмично постукивает по правому бедру. Он чувствует, как в нем растет и растет сила, потому что они не осмеливаются возражать. Клеммер чувствует животный страх парочки, и он много отчетливее, чем страх настоящего животного. Они чуют его право, право укротителя. Они ждут этого. Нот почему их так притягивает ночной парк, ведь вокруг простирается открытое пространство. Парочка уже чувствует себя по-домашнему в обществе Клеммера, не отвечая на его торопливые и злобные выкрики. Клеммер называет их грязными свиньями! Идеи, которые во множестве посещают его при прослушивании музыки, перед лицом жизни и страсти кажутся плоскими и тривиальными. Что касается музыки, он знает, о чем он говорит, здесь же он видит то, о чем всегда уклоняется говорить: неприкрытую банальность телесного. Перед ним вовсе не романтический сад любви, и все же это городской сад. Любовная парочка затаилась в расплывшейся тени дерева. Наверняка они покорно примут все, что их ожидает, будь это заявление в полицию или торопливые удары. Капли дождя обрушиваются на землю все сильнее. Удары на них пока не обрушиваются. Парочка озирается в поисках убежища. Последует ли удар? Нападающий медлит. Парочка незаметно отступает, пятясь спиной в сторону укрытия. Они хотят одного: выпрямиться во весь рост и бежать, бежать! Он и она совсем еще юные. Клеммер только что наблюдал, как эти несовершеннолетние барахтались словно свиньи. Ему хочется обрушить дубинку на их податливые тела, но он попрежнему постукивает своим оружием по бедру. Эта ночь не осталась для него без добычи. Стоя здесь и внушая страх, Клеммер обретает то, что может захватить с собой и принести спящей сейчас Эрике. И в дополнение — глоток свежего воздуха с широких просторов, который ей срочно необходим. Клеммер движется то в одном, то в другом направлении, словно дверь на только что смазанных петлях. Двигаясь туда, он грозит доставить любовникам боль, двигаясь сюда, он может открыть им дорогу к бегству. Дети отступили назад, ощутив спиной некое непреодолимое препятствие. Чтобы убежать, им придется броситься в разные стороны. Неожиданно ситуация подсказывает Клеммеру, что он занят привычными мускульными упражнениями. Встав в стойку, он репетирует одно-два гребных движения, только на суше, без воды. Эта живая картина имеет определенное содержание, и оно лежит на поверхности. Противников двое. Дело привычное, да к тому же они трусливы и отказываются от борьбы. Воспользуется ли Клеммер этим случаем или упустит его? Он хозяин положения. Он может проявить понимание, а может выступить как орудие наказания за нарушенную тишину парка и за испорченную юность. Он может заявить на них в полицию. Ему нужно побыстрее на что-то решиться, ведь совершенно пустой парк все более наталкивает их на мысль о бегстве. Если Клеммер закричит: «Держи вора!» — это не даст результата, он находится достаточно далеко от них, и сила его гнева слабеет и слабеет, так что парочке легко улизнуть. Молодая парочка замечает явные несоответствия и неуверенность в том, что говорит этот мужчина, замечает нерешительность Клеммера, которую он впопыхах обнаружил, сам того не сознавая, однако для детей это был сигнал! Он незаметно отошел от позиции силы. Они обращают перемену в свою пользу. Они хватают удачу за хвост. Поскольку Клеммер не на привычной водной глади, он задается вопросом: что делать? Он и она огибают дерево и со всех ног бросаются прочь. Обильное присутствие Клеммера буквально отшвыривает их в сторону. Их подошвы глухо стучат по луговому дерну. В некоторых местах просвечивает земляная подкладка луга. Второпях они оставили что-то вроде куртки или короткого пальто. Пальто детское. Клеммер не предпринимает никаких усилий, чтобы их преследовать. Он лишь с удовольствием топчет ногами лежащую на земле куртку. Он не обшаривает карманов в поисках кошелька. Или в поисках документов. Или в поисках дорогих вещей. Он несколько раз топчет ногами куртку, стараясь приспособиться половчее, как слон, который из-за веревок может передвигаться лишь на очень малом пространстве, но эту возможность умело использует. Он затаптывает куртку в почву. Его поступок никакой почвы под собой не имеет. Злоба вспыхивает в нем все сильнее, весь газон превращается вдруг в его закоренелого врага. Вальтер Клеммер упрямо и с внутренним беспокойством топчется в свойственном ему ритме по мягкой и уютно-покойной подушке. Он не дает подушке покоя. Клеммер полностью втоптал вязаную куртку в землю, и постепенно на него накатывает усталость.