Пи*арас - [2]

– Твой Ж-папа – замечательный, – манерно уверял Би-отчим. – Чудесный, одухотворённый и чуткий человек. Знаешь, у него обнаружились м-способности, ты не представляешь, насколько нам хорошо в постели.

Ян действительно не представлял. И представлять не хотел, ему было наплевать. Ж-отец, которого он когда-то любил и который, по сути, его вырастил, стал чужим неприятным человеком.

От очистных до стоянки общественных аэробусов предстояло плестись четыре квартала – обратный путь стоимостью три монеты наниматели не оплачивали. Ян двинулся по узкому огороженному проходу для пидарасов. Шумы большого города обрушились на голову, вонзились в ушные раковины. Звукоизоляции здесь не было, в отличие от ухоженных, запаянных в прозрачный пластик пешеходных дорожек, по которым расхаживали натуралы.

– Крем «Душечка» незаменим при анальном сексе, – перекрывая рёв авто-, аэро– и плазмомоторов, орал накачанный пижон с рекламного щита.

– Отсос с заглотом, – вторил ему жеманный большеглазый красавчик со щита по соседству. – Пользуйтесь ароматическим спреем «Нарцисс», он значительно улучшает вкус спермы.

– Не стыдитесь своих природных потребностей, – скалилась большегрудая и большеротая блонда. – Секс с партнёром своего пола, что может быть естественней. В новом экстравагантном шоу «Без преград» вы увидите…

Домой Ян добрался в одиннадцатом часу. Зина ждала – бросилась на шею, прижалась, задышала прерывисто.

– Ужинать будешь?

Ян благодарно поцеловал жену в макушку, отстранил, осторожно заглянул в глаза.

– Как ты тут без меня?

– Никак.

Ян кивнул. Быстро разделся, сполоснул ладони под рукомойником, пошёл по рассохшимся паркетинам к столу. Изба-времянка была старая, латанная, не первым поколением пидарасов обжитая, стылая и худая. Когда-то на месте резервации стоял рабочий посёлок, потом он опустел, и жилища гнили себе от времени, пока их не заселили вновь. Отщепенцами, попирающими общественную мораль и противящимися естеству природы. Людьми второго, да какое там, третьего, четвёртого сорта. Восемнадцатого. Кучкой человеческого дерьма, презрительно называемой пидарасами.

Квартира была огромна. И – чудовищно захламлена. Всем подряд – ещё годными и пришедшими в негодность тряпками, бытовой техникой, мебелью, посудой… Обойдя комнаты, Рита подумала, что такое жилище подобает Гобсеку. Когда взялась за уборку, решила, что не одному, а целому семейству Гобсеков, клану Гобсеков, стаду.

Вместо стада, однако, в квартире жила лишь одинокая, загибающаяся от дряхлости старуха. Тощая и злющая визгливая ведьма, похожая на издыхающую крысу.

– Смотри, пидорша, – скрипела старуха, шаркая вслед за Ритой по длиннющему коридору, забитому добром напополам с хламом и пылью. – Стащишь что-нибудь, я тебя из-под земли достану. В камере сгниёшь, поняла?

– Поняла. Я не собираюсь воровать.

– От вас, пидарасов, жди чего угодно.

До обеда Рита выгребла из спален тонну грязищи, спустила в пневматический мусоропровод, расправилась с кладбищем пыли и принялась за мойку полов. Старуха, устав, видимо, ведьмачить, несколько подобрела. Уставившись Рите в зад, бормотала себе под нос что-то благостное и пару раз даже хихикнула.

Рита не вслушивалась. Двенадцать часов работы – это двадцать четыре монеты. Хватит, чтобы купить нехитрой еды на завтра, пару чулок и пачку сигарет. Алекс страдает без курева.

Рита на секунду замерла. Алекс ушёл, и пора бы к этому привыкнуть. Она знала, что он уйдёт, не думала лишь, что так рано, через полгода после того, как сошлись. На секунду Рита представила, что это означает – «ушёл», и каково ему сейчас. Наверняка придётся ложиться под какую-нибудь гниду, чтобы доказать лояльность. А скорее, уже пришлось. Рита стиснула зубы от боли и гнева. Алекс был слабаком и истериком, она понимала это, но всё равно жила с ним – с кем-то же надо жить. По крайней мере, не с похотливой сучкой-натуралкой, любительницей промежностей и влагалищ.

– Эй, пидорша.

Рита разогнула спину, обернулась. Старуха, оскалившись вставной челюстью, пристально разглядывала её.

– Полижешь мне? Дам сорок монет.

Рита вздрогнула, её едва не вывернуло прямо на пол.

– Спасибо, нет.

– Моя-то уж десять лет как померла, – будто оправдываясь, забормотала старуха. – Я уж и забыла, как это бывает.

– Это бывает отвратительно, – жёстко сказала Рита. – С теми, с кем бывает. Почему бы вам не пригласить натуралку?

Старуха не ответила, но Рита прекрасно знала и без неё. Услуги натуралки обойдутся монет в пятьсот, а с учётом специфики клиентки, наверное, и дороже. Эта сволочь лучше задавится, чем расстанется с такой суммой.

– Ты красивая, – с сожалением прошамкала старуха. – Я когда-то тоже была красивой.

Врёшь, ведьма, отчаянно думала Рита, с ненавистью надраивая пол. Врёшь. Никогда ты не была красивой, никогда. Всю жизнь оставалась безобразной уродливой дрянью. Что на лицо, что внутри.

– Зина…

– Да, милый.

– Тебе надо вернуться.

Ян говорил эти слова не в первый и не в десятый раз. Вернуться. Обе матери ждут, обе целеустремлённые, успешные. И потом, у Зины были однополые контакты. До него. Бессмысленные и бестолковые, из любопытства. И – даже не разочаровавшие, а оставившие равнодушной, словно ресторанный танец с незнакомой разовой партнёршей. Так или иначе, Зина может вернуться. Найти себе подругу, получить разрешение на рождение дочери, а то и двух. Их заботливо выходят в инкубаторе, а не заберут в интернат для детей с плохой наследственностью, как случилось с их первенцем, которого Ян и разглядеть-то толком не успел.