Пейзаж с падением Икара - [41]
— Гликберг ведь гениальный менеджер — он заказал статью о твоем творчестве в газете «Вестник». Ты теперь звезда. Еще и богатенький.
— Вот так новость, — пробормотал я.
Катя кивнула на картину.
— Одну только твою «Овцу» продали, по-моему, за двадцать девять тысяч.
— Чего?!
— Евро, естественно.
— Да нет, я имею в виду: как это «продали»? Кому?
— Роману Чернышевскому. Он известный коллекционер.
В голове у меня зазвенело — словно треснувший колокол.
— Постой-ка, — хрипло сказал я, — но я не давал согласия на продажу!
— Что значит: «не давал»? — Катя развела руками. — Мы поднимали этот вопрос у Гликберга дома, помнишь? Он еще спросил у тебя, как ты относишься к предложению Чернышевского, но ты как-то глупо пошутил про Гоголя, потом потребовал пальто, сказал, что тебе «все равно» — и был таков. Мы решили, что это ты от радости так странно себя ведешь.
— Стоп-стоп! Причем здесь радость? Я ведь не это имел в виду. Я думал, что вы обсуждаете писателя Николая Чернышевского! — в висках продолжал гудеть колокол. — Так-так. Слушай, этого нельзя допустить. Я не хочу продавать картину. Это ошибка. Нужно поговорить с Никанором Ильичом.
Оглядевшись, я заметил Гликберга (облаченного в пыльный помятый пиджак — снова сказалось отсутствие Стивенса) возле стола с закусками. Когда я подошел и сообщил о своем решении, он покачал головой:
— Вы хотите вернуть картину, да? Эх… Андрей Андреич, я же просил вас не пить слишком много: алкоголь притупляет логику.
— Я трезв. И дело не в логике, а в принципе. Я ужасно извиняюсь, произошла ошибка. Я отдал «Овцу» на выставку, просто чтобы показать людям, но я не хотел ее продавать. Возникла неувязка. Надеюсь, это можно как-то уладить.
Он прищурился.
— Вы точно не пили?
— Точно.
— Значит, вы просто переволновались, запаниковали — но это нормально. Прошу вас, успокойтесь. Наслаждайтесь вечером — помните, что все эти люди собрались здесь ради вас.
— Да, но картина. Я готов продать любую другую, но не эту.
Он нахмурился, кадык его мерзко дернулся вверх-вниз.
— Ну что вы, как ребенок, ей-богу? Заладили про свою овцу. Поймите, вы выставляете и себя и меня в дурном свете. Что я, по-вашему, должен сказать покупателю? Чернышевский — самый богатый и щедрый мой клиент. Представьте, как отмена заказа отразится на моей репутации!
— Но…
— Никаких «но»… репутация, молодой человек, — это единственная важная вещь в мире. Подумайте об этом. А теперь прошу прощения — дела, дела, дела. — Он по-дружески хлопнул меня по плечу и снова присоединился к кучке иностранцев возле стола с закусками.
— Ну? Что он сказал? — спросила Катя.
— Послал к черту.
— И что ты будешь делать?
— Хм… — я огляделся. — Он, похоже, считает себя здесь главным.
— Он и есть главный.
— Это мы еще посмотрим. «Овца» ведь моя, так? Какое право он имеет так со мной разговаривать? Я — автор, и я могу распоряжаться своей картиной, как хочу. А я хочу ее забрать. И заберу.
— Не говори глупостей. Как это «заберу»?
— А что? Семь минут назад ты требовала, чтобы я совершил кражу. Боевое крещение и все такое, помнишь? — я подмигнул ей.
Она нервно засмеялась.
— Что-то мне не нравится ход твоих мыслей.
— Как говорил один мой друг: искусство не должно нравиться, оно должно расширять восприятие.
— Гойя тебе не друг. И никто не позволит тебе унести отсюда картину.
— Для справки: мой любимый фильм «Старики-разбойники», — сказал я, театрально потирая ладони. — Так что — отвлеки зевак, а я сделаю свое черно-белое дело.
Она вздохнула и серьезно посмотрела на меня.
— Перестань придуриваться. Кража дорогой картины — это не шутка. Это статья. Тебя посадят.
— Не посадят, я все продумал. Просто отвлеки зевак. Попробуй произнести тост…
— Нет.
— Почему «нет»?
— Потому что я взрослый человек. И ты — тоже. Хоть и ведешь себя как ребенок. Зачем тебе эта картина? Что, на ней клет свином... тьфу!.. то есть свет клином сошелся?
— Представь себе, сошелся — и свет, и клет. Это дело принципа. Я не собирался ее продавать. Когда-то я дал слово, что не избавлюсь от этой картины. Сюда она попала из-за моей оплошности, из-за того, что я не к месту ляпнул, что мне все равно. А мне не все равно, понимаешь!?
Она закрыла глаза, потерла виски пальцами, потом снова посмотрела на меня.
— А знаешь, а мне все равно. Правда. Делай, что хочешь. Зачем я вообще тебя отговариваю? Это будет даже забавно — смотреть, как тебя избивают охранники.
Она подошла к столу с закусками и постучала вилкой по бокалу.
— Прошу внимания! У меня тост!
Как ни странно, отвлекающий маневр удался — все повернулись к ней, и я оказался вне зоны видимости. Моя Кармен всегда отлично умела притягивать взгляды.
— Дамы и господа! Я рада, что мне выпала честь…
Пока она пускала пыль (или все-таки песок?) в глаза зевакам, я подошел к стене, снял картину и с напускным спокойствием понес ее сквозь галерею. Никто, казалось, не обратил на это внимания, только Катя испуганно посмотрела мне вслед (она до последнего не верила, что я решусь) и произнесла:
— Ломброзо говорил, что творчество неотделимо от безумия. Так давайте же выпьем за него! Ведь ради него мы все сегодня здесь собрались. За безумие!
В основе нового, по-европейски легкого и в то же время психологически глубокого романа Алексея Поляринова лежит исследование современных сект. Автор не дает однозначной оценки, предлагая самим делать выводы о природе Зла и Добра. История Юрия Гарина, профессора Миссурийского университета, высвечивает в главном герое и абьюзера, и жертву одновременно. А, обрастая подробностями, и вовсе восходит к мифологическим и мистическим измерениям. Честно, местами жестко, но так жизненно, что хочется, чтобы это было правдой.«Кира живет в закрытом северном городе Сулиме, где местные промышляют браконьерством.
Роман Алексея Поляринова напоминает сложную систему озер. В нем и киберпанк, и величественные конструкции Дэвида Митчелла, и Борхес, и Дэвид Фостер Уоллес… Но его герои – молодые журналист, хакер и художница – живут в Москве и, как могут, сопротивляются наступлению дивного нового мира. И защищают центр тяжести – свой, своих семей и своей родины – как умеют. Содержит нецензурную брань!
Алексей Поляринов сочиняет прозу (роман «Центр тяжести» вышел в 2018 году), переводит тексты Дэвида Фостера Уоллеса и пишет заметки о любимых писателях, которые собраны в этой книге. Стивен Кинг, Филип Дик, Дон Делилло и другие его герои предстают в ней не читательскими иконами, а живыми людьми, которых объединяет умение жонглировать жанрами и убирать барьеры между «высокой» и «низкой» литературой.
Сборник эссе прозаика, переводчика и критика Алексея Поляринова словно душевный разговор с хорошим другом о кино и литературе. Автор делится самым сокровенным – идеями ненаписанных книг: рассказывает о романе о приключениях матери Сервантеса, о фанфике по «Волшебнику страны Оз» и даже проводит воображаемую экскурсию по подмосковному моргу, попутно читая лекцию о мертвецах в русской литературе. Во второй части книги читателей ждет история «заклятой дружбы» Джонатана Франзена и Дэвида Фостера Уоллеса, эссе об одном из самых страшных американских исторических романов – «Кровавом меридиане» Кормака Маккарти, размышления о появлении глобального романа и другие тексты о кино и литературе, написанные с невероятной любовью к предмету и отменным чувством юмора. В форматах ePub и a4.pdf сохранены издательские макеты.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.