Пейзаж - [24]

— Отпусти её! — сказал Второй Ян Мэну.

Он не мог видеть, как его любимую таскает за волосы её собственный брат. Он подошёл к Ян Лан, погладил её волосы, поправил каждую прядочку и наконец сказал:

— Я знаю, у тебя не было другого выхода. Я не виню тебя. Для меня это ничего не меняет. Только ты не можешь выйти замуж за это животное! — голос Второго дрожал.

— Оставь, — сказала она. — Я не пойду за тебя.

— Почему?! — с удивлением спросил он.

— Я никогда тебя не любила, — ответила она. — Просто жалела, не хотела обижать. Не принимай всерьёз.

Второй побелел как смерть и с диким криком выбежал на улицу. Третий, бросив нож, побежал за ним. Догнал, отвёл брата к себе, уложил на кровать — Второй плохо соображал, что делает, — и лёг рядом. Он весь кипел от гнева — да эту Ян Лан надо проучить хорошенько, — но брата нельзя было оставлять одного. Он понимал, что Второму нанесли смертельный удар, ему немного осталось. Мучимый тревогой, он кое-как уснул. Но он и не предполагал, что брат не захочет прожить без любви даже одну ночь.

В итоге Ян Лан уехала, а Ян Мэн остался. Он построил себе времянку рядом с могилой Второго. «Я до самой смерти буду рядом с другом, — объяснил он. — Искуплю вину вместо сестры». Поэтому Третий и выбросил нож, которым собирался убить Ян Лан. Он никак не мог взять в толк, что за странные люди эти Яны. Единственное, что он понял: женщина — это зло.

Теперь, когда он услышал всю историю, капитану возразить было нечего. Он сказал только: «Подожди, вот встретишь однажды хорошую женщину и поймёшь, что мужчина по сравнению с женщиной ничто, букашка».

Жаль, что капитан не дождался дня, когда Третий встретит хорошую женщину. Вскоре после этого разговора их баржа перевернулась прямо у шлюза около Циншань. Все пошли ко дну, включая капитана, и только Третьему удалось выплыть.

* * *

Это случилось в 1985 году, в первый день весны. С тех пор Третий никогда не поднимался на палубу корабля, даже плавать боялся. Само собой, потерял работу. Казалось, он стал бесприютным духом: появился — исчез и не оставил следов. Спустя много-много дней он наконец выправил лицензию и прикупил кое-какие инструменты. С тех пор каждый день его можно было найти у рынка — он сидел на земле возле боковых ворот и, если видел, что кто-то купил обувь, спрашивал: «Набойку не хотите?»

9

Седьмой был занят дни напролёт. То собрание, то документ набросать, то встреча с какими-то образцовыми сотрудниками или передовиками производства, то помогаем отстающей молодёжи. По вечерам он без сил падал на кровать, в голове царил сумбур. Он не понимал, чем занят, какой смысл в этих занятиях. Он знал лишь одно — чтобы создавать впечатление дельного руководителя, надо крутиться как белка в колесе. Хорошее впечатление — путь к повышению. А повышение принесёт положение в обществе и власть. А власть означает высокую зарплату, казённую квартиру и всяческие блага, и ещё всеобщее уважение. И тогда его судьба изменится окончательно и бесповоротно. А ведь он живёт только ради этого — чтобы изменить свою судьбу. Он не мог даже представить, что бы с ним сталось, если бы он не попал в университет.

В первую же ночь в университете Седьмой начал ходить во сне, но соседи по комнате его поймали.

Он спал на втором этаже двухъярусной кровати. Слезая вниз, он опрокинул табуретку, стоявшую рядом, и товарищ, спавший внизу, тут же проснулся. Он в ужасе смотрел, как Седьмой методично снял майку, стянул штаны и голышом вышел в коридор. Он тут же разбудил остальных, и они тихонько пошли следом. Седьмой вышел из общежития, увидел дерево и начал ходить вокруг него. Сделав пару кругов, он издал леденящий душу крик. Изрядно перетрухнувшие парни не могли понять, что происходит, пока один не сообразил: а может, он сомнамбула? Тут они все вместе подкрались к Седьмому, схватили его и начали изо всех сил трясти. Тот открыл глаза и часто заморгал, его била дрожь.

— Что вы делаете? — спросил он.

— Ты ходил во сне! — ответили ему. — Мы пытаемся привести тебя в чувство.

Седьмой всё так же недоумённо озирался по сторонам, потом опустил голову, увидел, что не одет, — и тут же словно очнулся. Вырвавшись из рук товарищей, он сломя голову помчался в общежитие, добежал до комнаты, залез на свою кровать, лёг и замер. Ему вспомнилась та история про привидение. Кажется, тем призраком с белой и скользкой кожей был он сам.

Седьмой с детства привык чувствовать себя ничтожеством. В университете он тоже боязливо поглядывал на окружающих и старался казаться как можно меньше и незаметней. После той ночи его обсуждали все, поэтому он ещё больше замкнулся в себе и стал совсем робким. Каждый день он перемещался строго по одному маршруту: общежитие — аудитория — столовая. Никто не обращал на него внимания, да и он старался не смотреть на окружающих. Так тихо и без происшествий прошёл почти год.

В университете жили впроголодь, но для Седьмого это был настоящий рай. Его заострённое личико постепенно округлилось. В конце концов, он был сыном своего отца. А у того все сыновья были как на подбор, богатыри и красавцы. И пусть Седьмой сейчас выглядел просто убого, но породу-то видно! Как-то раз одна девушка из группы, красивая и очень популярная, с сожалением сказала, что вот если бы Седьмой научился вести себя непринуждённо, стал бы самым красивым парнем на курсе. К сожалению, Седьмой мог только мямлить и запинаться, что не имело с «непринуждённо» ничего общего. Так что красавчиком курса выпало стать его соседу по кровати.