Пейтон-Плейс - [12]

В эру свободного образования лесорубы северной Новой Англии учились очень мало, либо не учились вообще, и часто их наниматель вынужден был платить наличными, так как его работники были не в состоянии подписать чек. Все, что знал лесоруб, он знал благодаря инстинктам, услышанным разговорам и, гораздо реже, благодаря наблюдениям. Большую же часть времени он посвящал дешевому вину и низкопробному виски. Жил он в шатких деревянных домах, обшитых просмоленной бумагой, без воды и канализации. Он пил, бил жену и измывался над детьми, но у него было одно достоинство, которое, как он считал, перевешивало все его недостатки, — он платил по своим счетам. Задолжать — это было единственным и главным грехом для таких, как Лукас Кросс. Именно тем фактом, что эти люди оплачивают свои счета, традиционно прикрывался житель маленького городка северной Новой Англии, когда сталкивался с проблемами, возникающими из-за обитателей хижин, живущих по соседству.

— Нечего из-за них волноваться, — мог бы сказать кому-нибудь, и особенно туристу из столицы, житель Новой Англии. — Они оплачивают счета, занимаются своими делами и платят налоги. От них нет никакого вреда.

Такое отношение было заметно также по добропорядочным рабочим и служащим, которые отвернулись от бедствующих семей лесорубов. Конечно, жаль, если несчастный ребенок умер от холода или недоедания, но совсем не обязательно из-за этого тревожить осиное гнездо. Правительство было удовлетворено состоянием вещей, так как обитатели хижин, которые как гнойные нарывы распространились по всему телу Новой Англии, никогда не требовали дополнительной помощи. Лукас Кросс отличался от большинства лесорубов тем, что у него была работа, которой он занимался, когда его задабривали виски или определенной суммой денег. Он был искусным плотником и столяром-краснодеревщиком.

— Ничего подобного в своей жизни не видел, — говорил Чарльз Пертридж вскоре после того, как ему удалось уговорить Лукаса сделать для миссис Пертридж кухонные шкафчики. — Лукас пришел не пьяный, а так, слегка выпивший. Его рулетка выглядит как часы за два доллара. Ну, какое-то время он сидел и разглядывал стены нашей кухни, потом, ругаясь себе под нос, он начал все измерять, а потом уж чертить и пилить. Прошло еще немного времени, и я увидел кухонные шкафы, лучше которых вы не найдете во всем Пейтон-Плейс. Вот посмотрите.

Шкафчики были сделаны из сучковатой сосны, они сияли, как атлас, и до миллиметра точно занимали место между окнами кухни миссис Пертридж.

За несколько лет Лукас Кросс сделал большую часть «отделочных» внутренних работ в домах по Каштановой улице, а все, что не сделал он, было сделано еще его отцом.

— Отличные столяры эти Кроссы, — говорили горожане и добавляли: — Когда трезвые.

— Моя жена хочет, чтобы Лукас, когда закончит свою работу в лесу, сделал буфет для нашей столовой.

— Сначала ей придется выбить из него хмель. Заработав деньги в лесу, он всегда уходит в такой запой, что чертям тошно, а потом уж снова ищет работу.

— Все из хижин одинаковые. Немного поработают, потом пьют, но гораздо дольше, опять работают и опять пьют.

— Нечего из-за них волноваться. От них нет никакого вреда. Они оплачивают свои счета.

— Хочу понять почему лесорубы пьют, — сказал как-то Сет Басвелл, пребывая в редком для него философском настроении. — Кто-то может предположить, что у них не хватает фантазии. Мне интересно, о чем они думают. Без сомнения, они надеются и мечтают, как и каждый из нас. И тем не менее получается, что их волнуют только виски, секс и пища.

— Прислушайся к себе, старина, — сказал д-р Свейн. — Когда ты так говоришь, становится понятно, что ты получил образование в старом, добром Дартмуте.

— Извини, — сказал Сет и снова заговорил с произношением, характерным для этих мест Возможно, пренебрежение «р» и проглатывание окончаний было достаточно лицемерным занятием со стороны Сета, но его отец, несмотря на свое произношение, заработал кучу денег и благодаря ему же собрал необходимое количество голосов на выборах.

— Может, они и действительно безвредные ребята, эти наши лесорубы, — сказал Сет. — Что-то вроде дрессированных животных.

— Только не Лукас Кросс, — сказал д-р Свейн. — В нем есть что-то подлое. Эти крути вокруг глаз, — от них мне становится не по себе. Он похож на шакала.

— Лукас такой же, как все, Док, — утешительно сказал Сет. — Тебе мерещится то, чего нет.

— Будем надеяться, что это так, — ответил Док. — Но я в этом сомневаюсь.

ГЛАВА VIII

Селена спала на раскладушке, которая служила ей кроватью и обычно стояла в той стороне комнаты, что считалась кухней в хижине Кроссов. Тринадцатилетняя Селена была хорошо развитой девочкой для своего возраста, ее короткая и часто поношенная одежда не могла скрыть уже сформировавшиеся грудь и бедра юной школьницы. Большая часть одежды Селены перешла ей по наследству от детей состоятельных родителей и была передана Селене дамами, занимающимися благотворительной деятельностью при конгрегациональной церкви. У Селены были длинные, темные, вьющиеся волосы, темные, чуть раскосые глаза, красные, припухлые, четко очерченные губы и поразительно белые зубы. Глядя на гладкую, золотистую кожу Селены, можно было подумать, будто она живет в краях, где круглый год светит теплое солнце, чего, конечно, не скажешь о Новой Англии с ее бесконечно длинными зимними месяцами.