Пейсбук - [5]

В Москве его окружают множество творческих людей. С одними он дружит, с другими просто хорошо знаком.

– Я очень близок с Левой Оганезовым. Мы разговариваем о чем угодно, только не о психиатрии, юриспруденции и фортепианных концертах Рахманинова. Как-то изобрели и даже получили патент на клавишный электро-музыкальный инструмент одновременно для правшей и левшей, на этом с работой и закончили. А вот с поэтами у меня история другая. Люблю подколоть их на день рождения эпиграммами. Вот Саше Вулыху написал:

Вулых! Как много в этом звуке

И для друзей, и для подруг.

В аплодисментах ноги, руки —

Гремят овации вокруг!

Эрот и Марс в одном стакане.

Отелло, мачо и бунтарь.

Сквозь ночь я слышу голос Сани:

Аптека, улица, фонарь…

Пока немытая Россия

Гоняет всех своих врагов,

Тебе на все хватает силы,

И острых стрел и метких слов!

А это совсем коротенькое стихотворение для Саши Шаганова:

Поднимают бокал непьющие,

Те, кто пьет, начинают заново…

За поэта, стихи поющего,

За Есенина наших дней – Шаганова!

Корр.: Мне кажется, в судьбе каждого человека участвует провидение. Наверное, неспроста случилась и эта история с фотографией В. Маяковского, которую Вы считаете своей. Я даже вижу, что, живи великий поэт сейчас, он был очень похож на Вас. И внешностью, и характером, и повадками.

А. Х.: Когда мне подарили ту самую фотографию Маяковского на море, я любовался ею и фантазировал, будто бы Владимир Владимирович отдыхал не на Черном, а на Средиземном море. Где-нибудь в Монте-Карло, возможно, в наше время. И сочинил за него такие стихи:

Я поэтом

          Лазурного берега стал.

Нет, скорее,

          лет 20 уже им был.

В Белокаменной

          густо-бурлящей устал.

В самолет!

          Белым облаком след мой простыл…

Имена соседей в Ле Гри

          ласкают слух,

Слева, вроде, министр,

          справа рок-звезда.

Сколько нужно иметь

          земных заслуг,

Чтобы взять, да остаться

          здесь навсегда!

Я поняла, что погорячилась, выключив диктофон, и поспешила продолжить интервью.

Корр.: Александр, может вы не совсем правильно определились с основным видом деятельности? Вам бы сочинять да сочинять, а юриспруденцией и психиатрией заниматься на досуге!

А. Х.: Я порой сам путаюсь, где работа, а где хобби. Как журналист выдаю на-гора по 15–20 статей в год, сочиняю массу стихов и читаю их на заседаниях Виторган-клуба. Один раз умудрился написать блюзовую балладу и сыграть ее с известным гитаристом-виртуозом Ромой Мирошниченко. Так что с реализацией у меня все отлично!

Корр.: Вы дружите с семьей Эммануила Виторгана, много общаетесь не только в Москве, но и приезжаете к ним в Юрмалу. А что это за история с вашим стихотворением, которое читает Эммануил Гедеонович на своих вечерах?

А. Х.: История, действительно, забавная, из серии «нарочно не придумаешь». Была у нас большая встреча, по-моему, закрытие театрального сезона. Основная часть присутствовавших – люди творческие, мне давно знакомые. Решил я их порадовать стихами. Сочинил, прочитал, сорвал аплодисменты и, как обычно в таких случаях происходит, отдал листок с текстом Виторганам. Только забыл подписать. Как-то Эмма готовился к очередному творческому вечеру, перебирал бумаги и наткнулся на стихотворение неизвестного автора. В общем, с того момента мое произведение стало обязательным номером его выступлений. Авторство вскрылось спустя почти год, меня объявили, и нам всем было безумно приятно, особенно мне.

Корр.: После такого рассказа я вас без этого стихотворения не отпущу.

А. Х.: Попробую, но только в авторском исполнении и без фирменных виторгановских интонаций.

Итак, «Моим друзьям».

Мои друзья поэты и прозаики

Чуть-чуть ворчливы, ветрены чуть-чуть.

Слагают из причудливой мозаики

Такое, что полночи не уснуть.

Мои друзья маэстро, боги музыки

Творят, играют, дергают струну.

Под пальцами волшебными и узкими

Их звуки разрывают тишину.

Мои друзья безумные художники

Смешали краски солнечного дня,

Рванули за пределы невозможного,

Слепив из пепла нового меня.

Мои друзья артисты театральные,

Балетные, киношные мои,

Открыли двери вечного, астрального

И души обнаженные свои.

Согреюсь под лучами их блестящими,

Но среди ночи сразу не пойму,

Как в полусне, но так по-настоящему

Нас всех прибило к кругу одному.

Рассвет прогонит сон. И с ним мечтания

Растают в ожидании бытия,

Вернется прагматичное сознание…

Но как я вас люблю, мои друзья!

Корр.: Аплодисменты! Блестяще! Это зенит, это слава! Вам обязательно нужно продолжать в том же духе.

А. Х.: А я и продолжаю. Только давайте не будем путать понятия. Известность – это когда тебя узнают в лицо люди, которых ты никогда в жизни не встречал. Знаменитость – когда узнают в лицо и помнят по имени. Слава – когда узнают, помнят и знают за что.

Я же, как вы успели заметить, широко известен, но только в узких кругах.

Мне в этих кругах хорошо, комфортно и уютно.

И совсем не хочется из них выходить.

Я отключила диктофон уже окончательно. Мы перешли на чай, болтали о погоде, курсах валют и общих знакомых. Только одна мысль не давала мне покоя.

Казалось бы, двадцать лет – достаточный срок, чтобы узнать человека. Но только не в этом случае. Мой старый-престарый знакомый Александр Хаминский всякий раз открывает в себе что-то новое и щедро делится этим с миром, который его окружает.