Певец тропических островов - [16]

— А как вам нравится здешний официант? — поднял он вдруг взгляд. — Жуткий тип, уверяю вас. А вы знаете, как его зовут? Ни за что не догадаетесь… Вальдемар! Каково? Как вам нравится? Я вам говорю, что все здесь одно к одному. Мог быть каким-нибудь Сташеком или Казиком. Но нет! Вальдемар. Вальдемар! — Незнакомец воскликнул это довольно громко, так что автор с тревогой покосился на двери "Спортивного". Но в проеме виднелась только коричневая стена ресторанчика.

— Фантастический слуга, небывалая бестия, — продолжал незнакомец, и на губах его по-прежнему блуждала улыбка. Улыбка изумления, охватившего его при виде этой почти нереальной противоестественности, этого столь необычного для варшавской окраины зрелища, к которому невольно приобщился и человек, пишущий эти строки. — Откуда здесь, на берегах Вислы, мог взяться такой вот Вальдемар! Вы видели, как он скалит зубы? Страшно смотреть! — продолжат незнакомец. — Я иногда называю его Рикардо, помните, конечно, Мартина Рикардо из "Победы"? Кто знает, нет ли у него за носочной подвязкой ножа. Ха, ха!

— Ну что вы, что вы, — возразил автор, правда (как это ни смешно) немного неуверенно, без стопроцентной убежденности. — У сходства есть свой предел. Да и сходство вещь субъективная.

— Полно! — воскликнул мужчина. — Не такая уж субъективная, коль скоро вам кажется то же, что и мне.

Кроме того, если вы станете наведываться сюда каждый день, то, быть может, заметите и то, что не сразу бросается в глаза.

— Что же?

— Да много всякого… — Незнакомец огляделся по сторонам и умолк, словно потеряв охоту к разговору.

Но тут же, то ли под влиянием какого-то импульса, то ли пенящегося лимонада с коньяком, решился на откровенность. Он не желал помнить ни о каких барьерах и тотчас же оттолкнул их от себя.

— А не кажется ли вам поразительным сам факт, что такой курятник вообще существует?

— А почему бы и нет?

— Ведь сюда, я это знаю точно, за целый день заходят два-три человека, все случайные люди, вот как, допустим, вы, и только одна постоянная посетительница. И до двух ночи, пока не закроют двери, здесь пусто. Спрашивается, кому хозяйка подает бифштексы по-английски с хреном и яйцом или, скажем, шницеля по-венски? Вчера поздним вечером я ужинал на крыше, — тут мужчина в панаме показал на крышу ресторана, где виднелись два шезлонга и плетеный столик, — съел бифштекс и выпил бутылку французского вина. Ей-богу! Спрашивается, откуда такие напитки? Где? В такой дыре? Что-то здесь не сходится. Так мне, во всяком случае, кажется. А вам — нет? Что-то тут не так… Одним словом, короче, не кажется ли вам, что это дело кем-то финансируется?

И мужчина сложил щепоткой пальцы, словно держал в них горсточку чего-то невесомого, но наделенного запахом, и поднес к своему горбатому носу.

— Нет, это явно чем-то пахнет, — добавил он, шевельнув ноздрями.

— Чем же?

Сквозь зелень ветвей незнакомец глянул на небо, которое в этот полдень тоже напоминало тропическое. Солнце сделалось почти малиновым и, окутанное молочной пеленой, с трудом продиралось сквозь горячий пар. Становилось все душнее, не шелохнулся ни один листок. Мужчина словно бы отыскивал в небе слово, которого ему не хватало, для того чтобы решить кроссворд. И наконец нашел.

Панама его полезла на лоб, а рукой он заслонял рот, выражавший на этот раз даже не восхищение, а какую-то зачарованность, переходящую в испуг.

— "Двойкой"[5]! — Слово наконец было сказано.

Автор, дотронувшийся в это время до рюмки с вермутом, от неожиданности отодвинул ее. Все было правдоподобным и вымышленным, реальным и нереальным одновременно. Он сделал неуверенное движение рукой, словно отмахнувшись от чего-то. Но опять, и это становилось все смешнее, без стопроцентной убежденности.

— А вы не машите, не машите рукой! — воскликнула панама. — Ха! Чувствую, однако, я все же вывел вас из равновесия… Нетрудно догадаться, что вы в эту минуту подумали… Кто знает?.. Да, разумеется, так оно и есть — кто знает?

— Но зачем, с какой такой радости штаб согласился бы финанси… — начал автор.

— Шучу, шучу! — неожиданно словно бы опомнился незнакомец. И опять покосился в сторону. — Дело в том, что вы здесь находитесь с полчаса, не больше. Когда стемнеет, вы увидите, как это все выглядит. Абсолютно нереально. Впрочем, это скорее реальность из другой части света, из другого уголка земного шара. Вам известно, что по вечерам в саду — иллюминация? Вот гляньте вверх.

И в самом деле. Автор только теперь увидел, что прямо над головой на протянутой от дерева к дереву и укрепленной на ветвях проволоке висят разноцветные лампочки. Мужчина налил себе еще стакан лимонада пополам с коньяком.

— Вид невероятный, уверяю вас, — продолжал он. — Ночь. Темень. Духота. Как в тропиках. А тут над столиками горят лампочки и за столиками ну буквально никого, ни единого человека. За исключением только панны Барбры.

— Барбра? Это что еще такое? Даже выговорить трудно. Кто это такой и при чем тут панна?

— Барбра. Это ее театральное имя. Подозреваю, что она самая обыкновенная Бася. Но стоит на своем — панна Барбра, и никаких гвоздей! Если бы вы знали, как она вписывается в эту обстановку, словно специально родилась, чтобы сюда приходить. Вы не поверите — вчера она была здесь, можно сказать, в бальном платье со шлейфом. Да еще в бледно-зеленом, а при лунном свете — ну прямо настоящий призрак. Надеюсь, вы не станете обвинять меня в плагиате и не скажете, что это шутка. Потому что и вы тоже — простите, если я не так сказал, — тоже вроде бы вписались в эту обстановку. Я случайно слышал даже вашу фамилию. Гроссенберг. А могли бы, скажем, называться, как положено честному гражданину в этой стране, ну, скажем, адвокат Щепаньский. Вот и нет! Ничего подобного! Вы увидите, как здесь все сходится. Все карты. Я все больше и больше убеждаюсь, что в жизни встречаются композиции совершенно нереальные и очень четко скомпонованные при этом. Нужно только всмотреться повнимательнее и пожелать, увидеть и пожелать!.. Да, желание играет здесь, пожалуй, самую важную роль.