Петух в вине, или Гастрономические воспоминания дипломата - [48]

– Если использовать разговорные термины, то можно перевести как «ляп», – был мой ответ.

Вообще-то Надежда Петровна родного языка не забывала, владела им в совершенстве, но иногда в минуты волнения ей на ум приходили сначала французские слова, а уж потом русские.

– Вот именно «ляп», – согласилась она. – Я немедленно бросилась в автосалон, и что же вы думаете? Оказывается, у нас тут нельзя сразу купить нужную вам автомашину! Я говорю: вон стоит подходящий «ситроен», могу я его приобрести прямо сейчас? Нет, отвечают мне, он поступил по предварительному заказу и мы ожидаем, что покупатель заберет его в ближайшее время. В итоге мне пришлось долго торговаться и заплатить за него чуть ли не двойную цену, – завершила свое повествование Надежда Петровна, – да еще опоздать к вам на ужин. Но теперь вроде бы эти треволнения позади. Надеюсь, завтра все пройдет без сучка, без задоринки.

Увы, этим надеждам не удалось полностью сбыться. Но совсем по другой причине. Ключи от музея принимал от Надежды Петровны известный французский писатель, близкий сподвижник генерала де Голля, Андре Мальро. На протяжении десяти лет он был министром культуры Франции и в этом официальном качестве присутствовал в Бьоте. И надо же было такому случиться, что туда добрался какой-то недоброжелатель из числа левых радикалов, который в самый разгар мероприятия сумел подобраться к министру и облить его красными чернилами. Охрана прозевала, но сам Мальро держался молодцом. Он умудрился выхватить пузырек из рук злоумышленника и в свою очередь выплеснуть на того остатки чернил. Так что в результате все завершилось на юмористической ноте. Министр вынужден был сменить туалет, но в дальнейшем даже отказался подавать в суд на обидчика. Тем не менее Леже очень переживала, что этот нелепый эпизод все-таки внес диссонанс в стройный ход торжественный церемонии.

Я уже упомянул о том, что ранее виденные картины Ф. Леже не вызвали у меня особых эмоций. Однако на сей раз я совсем по-другому воспринял творчество прославленного мэтра с декоративно-художественной точки зрения. Внешнее оформление здания музея, выполненное по мотивам его произведений, мне очень понравилось, равно как и многочисленные скульптуры в расположенном вокруг парке. Вот тут, на открытом пространстве, на фоне буйно цветущих огромных мимоз все эти красочные монументальные фигуры смотрелись, на мой вкус, разумеется, весьма уместно и органически вписывались в окружающий ландшафт.

После осмотра музея все приглашенные отправились в находившийся неподалеку ресторан. К сожалению, не помню его названия, но считалось, что по качеству и изыску приготовляемых блюд он являлся одним из лучших на Лазурном Берегу. По случаю торжественной церемонии Надя Леже целиком арендовала его для своих гостей. Очевидно, что она была там давним клиентом. Кстати, прочитал недавно в журнале «Гастрономъ» интервью с актрисой Ларисой Лужиной. И вот она, в частности, вспоминает, как Надежда Петровна в 1962 году пригласила нашу делегацию на Каннском кинофестивале в шикарный ресторан. Больше всего ее там поразило дерево с различными фруктами, на самом деле оказавшимися разновидностью мороженого. Видимо, это был тот же самый ресторан, поскольку и мне, помимо целиком зажаренного на вертеле нежнейшего барашка, больше всего запомнились эти самые «fruits givres» (фрюи живре) – замороженные фрукты, внутри нафаршированные сорбе, приготовленным из их же мякоти.

Но в целом, должен признаться, что это был тот довольно редкий случай, когда я не обращал особого внимания на подаваемые кушанья и напитки. Больно уж интересная компания собралась за нашим круглым столом: сама хозяйка с Ж. Бокье, чета Зориных, префект департамента Альп-Маритим, ну и, конечно, самое главное – легендарный писатель А. Мальро и живой классик художественного мира Марк Шагал с женой, известной по его картинам под именем «Вава» (вообще-то ее звали Валентина Бродская, и до замужества она была приятельницей его дочери). Тут уж было не до еды, да к тому же мне и потрудиться пришлось немало. Зорины с Шагалами и Н. П. Леже общались, разумеется, по-русски, но, соблюдая вежливость, я тихонечко излагал содержание их беседы министру и префекту по-французски. Ну, а когда те сами подключались к разговору, то надо было уже осуществлять обычный двусторонний перевод.

Обсуждались разные темы, связанные с прошедшим мероприятием (не касались только «обливки» министра чернилами), творческими планами художников и т. п. Посол с Мальро много говорили о состоянии и перспективах развития советско-французских связей в области культуры, а они в те времена носили очень интенсивный характер. Не было, пожалуй, такого месяца, когда бы во Франции не выступали наши знаменитые коллективы и отдельные исполнители: Большой театр (и балет, и опера), ансамбль Александрова и «Березка», театр кукол С. Образцова и московский цирк, даже мюзик – холл, усиленный Э. Пьехой и М. Магомаевым, а также С. Рихтер и П. Коган, М. Ростропович и Э. Гилельс и т. д. Этот список можно продолжать до бесконечности. Скажу откровенно, наверно за всю жизнь мне не довелось увидеть, послушать и лично познакомиться с таким количеством звезд советского искусства, как за те пять лет, проведенные во Франции.