Петровские дни - [49]

— А затем, Роман Романович, чтобы иметь верные доказательства, что деньгами можно заставить вашего Скрябина живого человека в землю зарыть. Дело Баташева тому образчик и доказательство. А затем, желание моё сердечное, кровное, избавить Москву от Скрябина.

Романов, озадаченный, переменился даже в лице и, очевидно, сильно взволновался.

— Я вам во всём верю на слово, князь, — признаюсь, это для меня некоторого рода удар.

— Так пожалуйте сейчас к нему, и докажем всё, приказав поличное подать. Оба дела кляузных, разбойных…

— Нет, князь, это совсем не нужно, — вздохнул Романов. — Я его вызову сюда… А покуда два слова о нашем деле. Я был у Александра Никитича, он боялся обиды от вас, оскорбления. А теперь будет тотчас же. Я заезжал от него к вам, сказать вам, но не застал вас дома.

— Спасибо вам. А сейчас, при мне же, побеседуйте с господином Скрябиным, — ответил князь, усмехаясь. Он боялся, как бы дело это не отложилось.

Романов высунулся в дверь и приказал позвать к себе главного заседателя. Через минуту появился чиновник, но вид у него теперь уже был совсем иной. Важности, которая была в нём, когда он беседовал с просителем Телятевым, не было и в помине. Явившись к главному своему начальнику, он остановился у порога, руки по швам.

— Притворите двери плотнее! — выговорил Романов несколько сурово. — Объясните, господин Скрябин, что, собственно, на днях произошло между вами и князем?

Чиновник вытаращил глаза, поглядел на начальника и выговорил:

— С каким князем, ваше превосходительство?

— А вот с этим самым князем! — показал старик на своего гостя.

Скрябин глядел поочерёдно на начальника и на господина Телятева, оказавшегося князем, и, наконец, произнёс:

— Я не понимаю-с, извините!

— Позвольте мне вкратце объяснить! — сказал князь. — Именуя себя Телятевым, я на прошлых днях передал господину Скрябину пять тысяч рублей в качестве простой взятки. Следовательно, Скрябин — лихоимец! Вот в чём заключается всё дело! Соизвольте, ваше превосходительство, спросить у него, получил ли он пять тысяч по делу Баташева и как дело решено теперь.

Романов обратился к чиновнику и выговорил:

— Правда ли всё это?

— Ваше превосходительство, это недоразумение… Они очень просили, а я, виноват, из жалости решился… Они просили ходатая, это для ходатая… по делу секунд-майора…

— Довольно! Вы признаёте, что деньги получили?

— Но, ваше превосходительство…

— У вас ли деньги? Или истрачены? Переданы?

— У меня-с…

— Ну-с, ступайте домой и пришлите мне их тотчас сюда, а сами подайте рапорт о болезни. Болеть вы будете месяца два, а за это время приискивайте себе должность где хотите.

— Ваше превосходительство!.. — вскрикнул Скрябин. — Я могу объяснить…

— Ступайте вон! Я сам делом займусь…

— Ваше превосходительство! — захрипел Скрябин и упал на колени.

— Полноте! Полноте! — резко произнёс Романов. — Со мной такими глупостями ничего не сделаете. Вставайте и выходите!

— Ваше превосходительство!

— Ступайте вон! — вскрикнул Романов.

Скрябин поднялся и, как бы ощупью или в темноте, нашёл дверь и вывалился вон.

— А что вы думаете, дорогой мой? Ведь мне этого мерзавца жалко стало! — сказал вдруг князь. — Сам же я настряпал, да сам же тут и раскаялся. Впрочем, это так. Минута такая. Когда я подумаю, что вы сотни людей в Москве избавите от этого кровопийцы, то, конечно, стоит радоваться. Спасибо вам, однако, за то, что так много мне верите.

VI

Сашок волновался наутро, сильно робел и был тревожен. Он одевался, собираясь не к князю Трубецкому, а к дяде, князю Козельскому. Этот дядя всегда представлялся ему сказочным Кощеем, злыднем, "отвратительным" человеком, и стал представляться теперь ещё страшнее. Вдобавок всё случилось вдруг, и он не успел мысленно приготовиться к тому, чтобы предстать пред лицом человека, которого никогда не видал и о котором, кроме худого, ничего никогда не слыхал.

Через сутки после того, как Романов побывал у Сашка, молодой человек уже подъезжал к большому, великолепному дому в глубине двора. Отдав свою лошадь конюху, Сашок вошёл и, встреченный швейцаром в епанче и с булавой, объявил своё имя.

Один из лакеев, по виду старший, особенно вежливо поклонившись князю, тотчас быстро побежал по парадной лестнице с докладом. Через полминуты он уже спускался обратно со словами:

— Пожалуйте! Князь приказал просить и сказать, что рад дорогому гостю, коего давно ожидает.

Сашок, ободрённый этими словами, стал подниматься по лестнице, но всё-таки чувствовал, что сильно робеет. Пройдя огромную залу, затем три парадные гостиные разных цветов, Сашок увидал в глубине лакея, стоящего у запертых дверей и, по-видимому, ожидающего его. При его приближении лакей растворил дверь и посторонился. Сашок вошёл. Мысленно он готовил фразу "По долгу родственному и особливому почтению имею честь явиться к вам, дядюшка…"

Фраза была длинная, хорошо составленная дома, потом прибавленная в дороге, но теперь, когда Сашок переступил порог, всё до последнего слова выскочило у него из головы. К нему навстречу шёл высокий человек, статный, моложавый, в тёмном бархатном шлафроке. Он протянул руки, обнял молодого человека и расцеловался с ним трижды.