Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны - [2]
Вот почему советская историческая литература, посвященная красному Петрограду, уделила основное внимание прежде всего военным действиям на разных участках Северо-Западного региона, особенно весенним и осенним наступлениям корпуса Родзянко – Юденича на Петроград, организации борьбы с ними, помощи со стороны относительно немногочисленных сил интервентов (американцев и англичан), героической борьбе рабочих, красноармейцев и солдат, комсомольцев, мобилизованных на борьбу с силами контрреволюции, кайзеровской, а затем британской помощи становлению противосоветских самостоятельных республик, уточнению боевых операций, оценкам боевых действий флотов и флотилий и т. д. Это, впрочем, не помешало появлению больших фундаментальных работ Н.А. Корнатовского, А.С. Пухова,
А.А. Геронимуса и других, где немалое место уделялось подлинным воспоминаниям красноармейцев и белогвардейцев, дезертирству, противостоянию различных политических сил на северо-западе России – Финляндии, Латвии, Литвы, Эстонии и т. д.[1]
Однако вне поля зрения даже лучших советских исторических книг, посвященных истории экономического и политического развития Петрограда в 1918–1920 гг., его военно-политическим и классово-партийным столкновениям, «красному» и «белому» террору, оставались многие темы, проблемы и события, выпадавшие из быстро сложившегося стереотипа – «борьбы с белыми прихвостнями буржуазии», поддерживающими их интервентами и шпионами.
Речь идет о многих обойденных классово ангажированной направленностью этих работ «подробностях жизни». А таких «подробностей» в истории послереволюционного Петрограда было немало. Партийно-советская печать и литература не давали себе труда оценить новый слой правящей бюрократии, ее образ жизни, степень близости или, напротив, оторванности от простого люда, ее моральный облик, особенно неприглядный на фоне десятков и сотен тысяч голодающих рабочих и крестьян. Г.Е. Зиновьев, З.И. Лилина, С.С. Зорин успевали не только оторваться от основной массы с каждым годом убывающего из города простого народа, но и отгородиться от него системой спецпайков, столовых, дорогостоящей одеждой, автомобилями как неизбежными атрибутами новых властителей. И если всеобщая трудовая повинность, введенная ими для утративших лоск бывших представителей имущих классов, означала изнурительную работу на валке леса и его погрузке, заготовке угля, дров, продовольствия, то новая советская бюрократия немало времени проводила в театрах, участвовала в новых зрелищных мероприятиях, помпезных праздниках «монументальной скульптуры», в склоках и адюльтерах.
Разумеется, необходимость опоры на класс-гегемон требовала и организации работы по продовольственному обеспечению части этой категории народа. Описание роли Советов, их перевыборов занимало много места и создавало видимость подлинно демократической власти, пришедшей на смену старому строю. Однако упор делался на тысячи избранных депутатов, на преобладание в Советах коммунистов и вытеснение из них представителей всех других демократических групп. Одновременно затушевывались такие первостепенные вопросы, как отсутствие тайного голосования, непрямые выборы, пятикратное преимущество рабочих перед крестьянами среди участников выборов. Кроме того, громоздкие по численности Советы реально не участвовали в организации власти и в управлении разнообразными сторонами городской жизни. На первый план вышли сначала узкие по составу руководящие органы управления Советами (исполкомы), а затем партийные комитеты всех уровней. Еще больше пробелов оставалось в историографии относительно жизни, быта, настроений горожан, их подлинной оценки советской власти. Многие слои населения города воспринимали советскую власть как реальную политическую силу, но далеко не все с симпатией относились к отдельным ее звеньям (ЧК, продотряды, заградотряды), наконец, к отдельным ее представителям и руководителям. Конечно, необходимость приспособиться к новой обстановке ради выживания порождала поверхностное политическое клише, поддерживаемое обывателями, но многие из этих клише скорее отражали стремление к самосохранению, формальному восприятию новой риторики, позволявшему выглядеть «как все». Развиваемый во многих исторических работах 1920–1970 гг. тезис, будто интеллигенция, поколебавшись, с готовностью пошла на службу советской власти, отчасти отражал настроение этой группы городского населения. Лишь с введением нэпа часть интеллигенции уверовала в возможность какой-то пользы от коммунистов для возрождения разрушенной и покалеченной России. В гораздо же большей степени получение работы, пайка, улучшение продовольственного положения побуждали многих представителей интеллигенции по крайней мере формально поддерживать новые лозунги власти, обещавшие скорое изобилие, социальную справедливость, подъем сельского хозяйства и промышленности. Горожанин как политик находился вне серьезного изучения многих авторов, которые на первый план вывели не подлинные настроения рабочих (и нередкое в ту пору рабочее забастовочное движение).[2] Историков интересовали крестьяне с их спонтанными разрозненными выступлениями в Петроградской губернии, часто вызванными не столько серьезным отражением политической программы большевиков, сколько переживаемыми трудностями, недовольством произволом и своеволием местных властей; интеллигенции, которая поначалу, не доверяя советской власти, активно участвовала в так называемом саботаже, а позже пополнила ряды белого офицерства, бежавшего на юг и организовавшего несколько крупных очагов сопротивления. Еще позже жизнь заставила ее служить за паек или за кратковременную веру в возможность возродить страну.
Эта книга посвящена одной из величайших трагедий XX века – блокаде Ленинграда. В основе ее – обжигающие свидетельства очевидцев тех дней. Кому-то из них удалось выжить, другие нашли свою смерть на разбитых бомбежками улицах, в промерзших домах, в бесконечных очередях за хлебом. Но все они стремились донести до нас рассказ о пережитых ими муках, о стойкости, о жалости и человечности, о том, как люди протягивали друг другу руки в блокадном кошмаре…
Эта книга — рассказ о том, как пытались выжить люди в осажденном Ленинграде, какие страдания они испытывали, какую цену заплатили за то, чтобы спасти своих близких. Автор, доктор исторических наук, профессор РГПУ им. А. И. Герцена и Европейского университета в Санкт-Петербурге Сергей Викторович Яров, на основании сотен источников, в том числе и неопубликованных, воссоздает картину повседневной жизни ленинградцев во время блокады, которая во многом отличается от той, что мы знали раньше. Ее подробности своей жестокостью могут ошеломить читателей, но не говорить о них нельзя — только тогда мы сможем понять, что значило оставаться человеком, оказывать помощь другим и делиться куском хлеба в «смертное время».
История Советского Союза – во многом история восстановления, расширения и удержания статуса мировой державы. Неудивительно, поэтому, что специалисты по внешней политике СССР сосредоточивали свое главное внимание на его взаимодействии с великими державами, тогда как изучение советской межвоенной политики в отношении «малых» восточноевропейских государств оказалось на периферии исследовательских интересов. В наше время Москва вновь оказалась перед проблемой выстраивания взаимоотношений со своими западными соседями.
В пособии рассмотрены основные события жизни российского общества в советское время и в постперестроечные годы. Содержание и структура пособия облегчают быстрое усвоение материала. При составлении пособия использованы новейшие достижения историографии, оно содержит богатый статистический материал. Освещается ряд сюжетов (уровень жизни, социальные и демографические характеристики, положение армии), редко рассматриваемых в учебной литературе. Книга предназначена для школьников, студентов и всех интересующихся отечественной историей.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.