Петрици - [14]

Иоанн Петрици предполагал провести радикальную реформу грузинского языка. «…Если бы мне было оказано сочувствие… и помощь, — пишет он, — я устоял бы перед судьбами, и, клянусь стремлением к теориям, я бы и язык (грузинский) отделал бы подобно (греческому) языку…» (3, 243). Занимаясь кропотливой научной деятельностью, огромной переводческой работой, Петрици в то же время разрабатывал научную и философскую терминологию и тем самым обогащал грузинский язык. При этом он не шел по пути заимствования греческих и латинских терминов, а, наоборот, использовал словесный фонд всей группы грузинских языков. В своих работах он нередко применяет слова менгрельского, чанского, сванского происхождения. Исходя из этого, Н. Я. Марр подчеркивал, что «за Иоанном Петрицским следует признать громадную заслугу в грузинской литературе: ему мы обязаны готовою философскою терминологиею на грузинском языке, замечательно точно и кратко передающею грузинскими корнями все те термины, которые в европейских языках существуют в форме греческих или латинских заимствований» (23, 35).

Разрабатывая теорию перевода, Петрици указывал: «У нас привыкли красочно переводить легкие и обычные произведения, но при переводе трудных умозрительных и философских сочинений я считаю себя обязанным применять всяческую простоту и следовать особенностям языка, до тех пор пока от чрезмерного упрощения не нарушается строй языка и не наносится ущерб умозрению. Ибо в таких переводах все мои мысли направлены на умозрение и теорию, будь то логика, или математика, или физиология, или богословие, как перед этим я поступил при составлении книги Немесия» (3, 222). Эта точка зрения является исходной для Иоанна Петрици в его научно-переводческой деятельности. Н. Я. Марр отмечает, что при сопоставлении перевода Петрици сочинения Прокла с греческим оригиналом «мы наглядно видим высокие качества грузинского перевода, его идеальную стройность и в то же время верность греческому подлиннику не только в передаче смысла, но до крайней возможности и во внешней форме, в построении фраз и отдельных слов-терминов, даже в тождественной расстановке грузинских эквивалентов греческих частиц. Эти эквиваленты — наличные грузинские или вновь искусно создаются автором в полном согласии с духом грузинского языка, насколько этот дух определяется чисто основными его свойствами, вне завещанной реальной физиологии». «…Речь его, — как правильно отмечает Н. Я. Марр, — несмотря на идеальную правильность, необычайно искусственна… на язык он смотрел… как на явление вне времени и пространства, и грузинский язык он стремился обратить в орудие, достойное исповедуемой им философии. И это ему удавалось благодаря несомненно глубоким познаниям в грузинском языке… Безусловная верность его даже букве греческого текста объясняется… желанием облечь философские мысли греческого подлинника и на родном языке в наиболее точные формулы, создать на родном языке равный греческому по выразительности и определенности философский слог. И действительно, тем же искусственным слогом пользуется Иоанн и тогда, когда пишет он не перевод, а самостоятельные философские суждения» (23, 33–34).

Петрици требовал строго научного подхода к текстам. По его мнению, упрощение в переводах допустимо только в определенных рамках, так как всякое чрезмерное упрощение наносит ущерб содержанию. Он требует самого серьезного отношения к особенностям языка. Перевод в первую очередь должен правильно передать содержание текста, поэтому мысли переводчика должны быть нацелены на точное раскрытие содержания существа вопроса, изложенного в оригинале. По словам Марра, «литературная деятельность Иоанна вызвала к жизни у грузин новую переводческую школу, ставившую на первом плане безусловную точность и верность подлиннику…» (там же, 36).

Петрици не только занимался вопросами теории языка, но и проделал огромную работу по усовершенствованию грузинского языка. Так, например, в своих переводах и сочинениях он очень часто применял глагольные суффиксы, впервые начал использовать предлоги в их многообразном виде. В синтаксическом отношении для Петрици характерно объяснение одного понятия двумя однозначными словами. Так он поступал, в частности, при переводе сочинения Прокла. (Вот почему отдельные места его перевода могут показаться не соответствующими греческому оригиналу.)

В 1933 г. в Оксфорде английский ученый Доддс издал греческий текст трактата Прокла «Первоосновы теологии» с английским переводом. Будучи осведомленным, что в XI–XII вв. Иоанн Петрици переводил этот трактат на грузинский язык, Доддс обратился с просьбой в Грузинский государственный музей сличить присланные им первые главы греческой рукописи с переводом Иоанна Петрици. В результате сличения первых восьми глав (эта работа была проведена профессором Каухчишвили) Доддс пришел к выводу, что древнегрузинский перевод сильно отличается от сохранившейся греческой рукописи XIV в. По мнению Доддса, это касается не только внешней формы, но и содержания текста. На этом основании Доддс считал, что Иоанн Петрици при переводе работы Прокла пользовался текстом, отличным от сохранившейся греческой рукописи XIV в., или же Петрици сделал свободный перевод с более ранней рукописи в соответствии со своими взглядами. Последнее предположение Доддса опровергает сам Петрици, который, как говорилось выше, указывал, что причиной вторичного перевода на грузинский язык трактата Прокла является то обстоятельство, что у первых переводчиков имелись большие несоответствия с текстом оригинала. Это заявление дает основание усомниться в том, чтобы он мог разрешить себе произвольные отклонения от переводимого текста. Поэтому, очевидно, остается в силе первое предположение об использовании Иоанном Петрици более раннего варианта прокловского трактата