Петр Первый: благо или зло для России? - [10]

Конечно, после урагана, что пронесся в петровское время над Россией, видимые нами перемены времени правления царей Алексея Михайловича и его старшего сына Федора кажутся не такими уж радикальными, но в этом-то, возможно, и есть их особенность, позволяющая предположить, что кроме петровского пути (ломки через колено) был и другой путь — эволюционный. Но эти перемены — факт очевидный. Они были важны и реально ощутимы тогдашним обществом. То, что они проходили, как точно выразился А. П. Богданов, «в тени Великого Петра», не дает нам повода недооценивать их в смысле перспектив развития русского общества.

В предпетровскую эпоху страна становилась более светской, открытой. Описи имущества московских бояр свидетельствуют, что быт, обстановка жилья, одежда, поведение, обычаи и даже кухня приобретали все больше европейских черт. Можно представить себе, в какой ужас пришли мятежные стрельцы, громившие в мае 1682 года дом неугодного им думного дьяка Лариона Иванова, когда среди кухонных припасов нашли «каракатицу» — кальмара.

Рассматривая явления допетровской поры, мы должны, кроме отмеченного выше принципа соразмерности при оценке масштаба и радикальности проводимых до Петра преобразований, учитывать и своеобразный «критерий латентности», неочевидности, завуалированности происходивших в глубинах традиционного общества перемен. Поэтому нередко что-то новое проявляется в неожиданных, экстремальных, девиантных ситуациях. Вдруг среди описи вещей опального боярина мы обнаруживаем картины, зеркала, парики и те предметы, которые по всему не должны находиться в казалось бы коснеющей в своих изоляционистских традициях России. Наверняка мужчины того времени, несмотря на страшные запреты и угрозы, втайне «тянули табак», а их жены примеряли привезенные купцами иностранные обновки.

Особенно показательно в этом смысле положение русской женщины допетровской поры. Традиционно считается, что Петр вывел русскую даму в свет, ибо раньше ее жизнь жестко регулировалась Домостроем, который десятками разнообразных ограничений превращал жизнь допетровской женщины в род заключения. Символом женского бесправия стала норма физического наказания женщины: «во всем покоряться мужу; а что муж накажет, с любовью и страхом внимать и исполнять по его наставлению». Однако преувеличивать значение Домостроя как общепринятого и формально всеми одобряемого кодекса поведения не стоит. Множество документов свидетельствует о колоссальном влиянии женщины на домашние дела как в народной гуще, так и в элитарной среде. С товарищами, сослуживцами, словом, на людях да в референтной группе, мужчины — герои, а дома бывало совсем иначе. Это определялось многими обстоятельствами — характерами, темпераментами супругов, отношениями детей и родителей, не говоря уже о том, что в России женщина-дворянка юридически обладала несравненно большими имущественными правами, чем ее современницы в Западной Европе. При всей беспощадности политических репрессий жена репрессируемого всегда имела право выбора: следовать за ним в ссылку или остаться в возвращенной ей по закону доле приданого имения, с которым она вступала в брак.

Подобно найденному у дьяка Иванова кальмару, Петровские реформы внезапно продемонстрировали последовательный характер многих перемен в повседневной жизни. Вдруг оказалось, что нужно не столько выводить в свет русскую женщину, сколько… сдерживать ее свободолюбивые, порой неумеренные порывы. Как известно, при Петре было издано руководство для молодых людей «Юности честное зерцало», в котором есть раздел, предназначенный для девиц, — «Девической чести и добродетели венец». В нем говорится преимущественно о том, как не надлежит себя вести порядочной девушке. Такая особа, оказывается, вытворяет черт-те что: «Разиня пазухи, садится к другим молодцам и мущинам, толкает локтями, а смирно не сидит, но поет блудные песни, веселится и напивается пьяна, скачет по столам и скамьям, дает себя по всем углам таскать и волочить, яко стерва, ибо где нет стыда, там и смирение не является». Известно, что девиантное поведение, фиксируемое в нормативных документах, как негативный отпечаток отражает неодобряемую, но распространенную норму поведения. Словом, русская женщина с таким восторгом встретила дарованные ей свободы, что ее почти сразу же пришлось призывать к скромности и сдержанности. Значит, и до Петра она не была последовательницей Домостроя. Собственно, вся история царевны Софьи, правившей Россией семь лет, не кажется случайной и должна бы нам объяснить многое о реальном месте женщины в допетровском обществе.

Как известно, важным индикатором состояния общества служит художественная литература. В литературе второй половины XVII века также заметны принципиальные перемены. Она не только стремительно становится светской, она выводит в свет нового героя. Исследования А. С. Демина и других ученых, изучавших предпетровскую литературу, говорят о том, что на смену анемичному, устремленному в прошлое литературному персонажу — сидельцу, праведнику и страдальцу — приходит новый человек — живой, активный, инициативный, путешествующий, меняющий свою жизнь и жизнь окружающих. Да и в реальности появляются новые люди, которые впоследствии свободно ориентировались в созданном Петром непривычном мире — иначе откуда возник сонм его сподвижников, взять того же Меншикова: при всех прилипших к его имени негативных контаминациях ведь он истинно «новый русский» — толковый, современный, энергичный, инициативный… и не надо, не надо за меня дописывать неразделимое со светлейшим слово «вор»!