Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус - [23]

Кажется, я до сих пор с закрытыми глазами могу нарисовать портрет “Кудимыча” – как прозвали нового директора: нос картошкой, с большими круглыми очками на нем, нависшие над губами большие щетинистые усы, и под ними кусок жирного подбородка с мешочком; череп лысый с немногими, зачесанными на него прядями волос. Талии и помина не было; огромная голова на сильно сутоловатой спине и коротеньких ножках, целый день безустанно носивших этого доброго, хорошего человека, честного заправителя наших голов, душ, сердец и желудков. Мы стали лучше одеты; обращено внимание на то, чтобы меньше бранились дурными словами; сечь ротным командирам, не посоветовавшись с директором, позволено было только в самых крайних случаях». Над ним «все мы подтрунивали, но которого я искренно любил, потому что видел его всегда и справедливым начальником, и добрым покладистым папашей, у него дома – ходя часто к сыну, моему товарищу, я нередко встречался с отцом в его домашней обстановке»[166].

Успеху дела много способствовал инспектор классов А. И. Зеленой, «умный, образованный, во всех отношениях достойный человек. <…> умел держать преподавание на довольно высоком уровне, несмотря на небольшие сравнительно средства. <…> глаз его поспевал всюду, все замечал, исправлял: все его уважали и любили. <…> Некоторые из плохих дурно учивших и бравших взятки <…> были выжиты» им[167].

С. С. Нахимов, бывший помощник А. К. Давыдова, продолжал начинания предшественника: совершенствовалась система экзаменов (теперь преподаватели проводили их не по билетам, а по программе, в своем классе и в свои часы); улучшилось преподавание иностранных языков (были приглашены преподаватели французского и английского для занятий и разговоров вне классного времени); обновлена обсерватория; оборудован особый физический класс для производства опытов; устроены два отдельных кабинета с моделями по практической механике, корабельной архитектуре, морской артиллерии и инструментами по навигации, астрономии, гидрографии; приобретены модели локомотива, паровой машины и канонерской лодки; гардемарины стали обучаться стрельбе в цель в стрельбище лейб-гвардии Финляндского полка; улучшилась система летних практических занятий: гардемарины стали плавать на судах дивизий, совершавших обычные крейсерства в Балтийском море, а кадеты – ежегодно – на фрегатах особой эскадры под флагом директора Корпуса[168].

Брат великого флотоводца, «почти всю свою жизнь проведший в стенах корпуса на неответственных и незначительных должностях, человек очень мягкий и добрый, но, кажется, и сам никогда не мечтавший о таком важном посте, требующем больших и особенных способностей, не говоря уже о знаниях»[169]. «Новый директор не отличался ни как педагог, ни по учености или развитию», – подтверждает В. В. Верещагин и утверждает: «Назначением этим он был обязан своему имени и дружбе с тогдашним управляющим Морским министерством Краббе»[170].

Ситуацию серьезно осложнял новый инспектор классов, ремесленник и «дипломат», «державшийся при выборе учителей правила “хоть и дерет, но в рот хмельного не берет”»[171]. Последствием этого было то, что «множество корпусных офицеров, до тех пор только дежуривших и наблюдавших за фронтом, теперь было призвано к преподаванию; живя в самом корпусе, они меньше манкировали, да и к тому же стоили дешевле приходящих извне. <…> всплыли всякие бездарности». Уровень преподавания снизился, да и «во всех порядках» имел место упадок[172].

Преобразование всей системы воспитания в духе новых начал связано с именем В. А. Римского-Корсакова, заменившего С. С. Нахимова в декабре 1861 г.

* * *

Важнейшей частью учебно-воспитательного процесса в МКК были летние плавания на судах корпусной эскадры. «Этим способом, – писал А. П. Боголюбов, – невольно смолоду изучались все снасти, вооружение фрегата и даже архитектура, компас и направление румбов. Так что в 12 лет я уже знал все морские мелочи твердо и любознательно»[173].

«Приходилось с 6 часов утра и до 6 часов вечера проводить на воздухе и почти все время на мачте, накладывая такелажи, проводя снасти, привязывая паруса и т. п. Руки целый день были вымазаны в смоле или краске, так как весь такелаж “тировался” жидкой смолой, а все дерево и железо красилось для предохранения от ржавчины и гниения. Кроме работы, мы воспитанники стояли вахты наравне с командой. Вахты распределялись следующим образом: с 12 дня до 6½ вечера, с 6½ вечера до 12 ночи, с 12 ночи до 4 утра, с 4 утра до 8 утра, с 8 утра до 12 дня. <…> Тогда служба во флоте была сплошным спортом, так как плавали почти всегда под парусами, разводя пары только в исключительных случаях. И в море, и на якоре беспрерывно шли парусные учения, захватывающие весь судовой состав стремлением обогнать в скорости исполнения маневра другие корабли отряда. Придумывались всевозможные ухищрения и приспособления, изобретались новые способы все только для этого соревнования. Часто люди жертвовали или рисковали своей жизнью, только чтобы не осрамить свой корабль перед соперником. Все это невольно сплачивало состав команд кораблей, и между офицерами, унтер-офицерами и рядовыми матросами общность интересов порождала крепкую спайку»