Петр Машеров: падение вверх - [91]

В следующий понедельник Нордман доложил Притыцкому о тех деревнях, где можно было, на его взгляд, возводить мемориал. Рассказ о Хатыни Сергея Осиповича заинтересовал. Вскоре Мазуров, Машеров, Киселев, Притыцкий, Кузьмин, Мицкевич поехали смотреть место. «Так рождалась всемирно известная Хатынь», — заключает в своих воспоминаниях генерал Нордман.

Эта версия говорит в пользу того, что идея создания мемориального комплекса сожженной деревне не была оригинальной, белорусы заимствовали ее у чехов. На авторство относительно места воплощения претендуют три кандидатуры: Мазуров, Киселев и Нордман. В этом списке нет фамилии П. Машерова, но разве что прислушаться к его дочери.

В пользу Мазурова высказался в своих воспоминаниях бывший председатель Мингорисполкома Василий Шарапов. Он указывает, что именно Кирилл Трофимович подал идею через судьбу Хатыни показать трагедию всей республики[351]. Скульпторы и архитекторы воплотили эту идею в жизнь, не побоюсь пафосного слова, гениально. Мемориал стал символом мученичества, людской скорби и свидетельством несгибаемого мужества. На его создание ушло почти три с половиной года. Строить мемориал помогал весь Советский Союз. Гранит, к примеру, везли из Украины, белый мрамор — из России. Двадцать пять заводов работали на «Хатынь»: отливали колокола, делали урны для захоронения праха сожженных деревень. Первая очередь была завершена в конце 1968 года, а торжественное открытие мемориального комплекса «Хатынь» состоялось 5 июля 1969 года.

Разумеется, к этому событию приурочили ряд мероприятий. А потом… авторский коллектив мемориального комплекса выдвинули на соискание Ленинской премии. Это была самая престижная награда в Советском Союзе, своего рода альтернатива Нобелевской премии. И вот тут начались проблемы.

Один из авторов комплекса, Леонид Левин, спустя время вспоминал, что в августе 1969 года авторский коллектив получил распоряжение из Минкульта представить материалы в Москву на соискание Ленинской премии. По идее, выставляться нужно было в номинации «Монументальное искусство». Но в этом случае пришлось бы конкурировать с авторами Мамаева кургана в Волгограде и мемориала «Саласпилс» в Латвии. Однако Машерову нужна была победа, а не просто участие. Поэтому, чтобы избежать конкуренции, комиссия решила представить «Хатынь» в номинации «Архитектура». Правда, и там был серьезный соперник — архитектор Туманян с памятником Ленину в Ереване. Но случилось для того времени невероятное: белорусский проект выиграл у памятника основателю Советского государства. Это было тем более удивительно, что некоторым принимавшим решение о присуждении ленинских премий проект «Хатыни» не нравился сам по себе. Многие категорически выступали против колокольного звона. Некоторые из критиков даже сочли его антикоммунистическим жестом. И это было логично, поскольку колокол во все времена воспринимался как символ христианства. На кладбище по первоначальному замыслу должен был стоять большой крест. Эту задумку отклонили сразу. Колокола получилось отстоять: убедили чиновников, что религия здесь ни при чем и что колокольный звон — это набат памяти, сигнал тревоги. Не воспринималось и воссоздание всего исторического полотна Хатыни: зачем, мол, ставить дом здесь, дом там, проще все собрать рядышком на одной улице и вообще все это чуждо социалистическому реализму.

С произведениями, выдвинутыми на Ленинскую премию, знакомилась министр культуры СССР Екатерина Фурцева. Ее реакция на «Хатынь» была шокирующей:

«Как? Кто? Почему Москва не знала? Это что за работа? Это же издевательство над искусством! Что скажут потомки, когда увидят такого старика? Оборванного, несчастного… Неужели нельзя было поставить фигуру солдата, спасшего детей? Кто разрешил все это? Здесь нет нашего искусства! Памятник нужно сносить бульдозером!»[352]

Тем не менее 1 апреля 1970 года в ходе тайного голосования объединенного пленума из тридцати восьми человек за «Хатынь» проголосовали тридцать шесть[353]. К счастью для Машерова, комиссия не прислушалась к мнению Фурцевой. На открытие пригласили всех руководителей союзных республик. Позже сюда приезжали президент США Ричард Никсон, коммунистические лидеры Кубы Фидель и Рауль Кастро и многие другие.

В последние годы туристическая отрасль в современной Беларуси все больше развивается, и в отсутствие советской идеологии «народная тропа» к мемориальному комплексу не зарастает. К примеру, по итогам 2011 года «Хатынь» вошла в десятку самых посещаемых туристических объектов республики: здесь побывало сто восемьдесят две тысячи человек.

Хатынский мемориал на долгие годы стал визитной карточкой республики. Петру Машерову наверняка приятно было бы сознавать, что и спустя семьдесят лет после трагедии о Хатыни по-прежнему помнят. В этом есть и его заслуга.

Кому-то этот комплекс нравится, кому-то не очень. На многих он производит гнетущее впечатление. Зарубежные посетители отмечают двойственное ощущение: с одной стороны, мемориал — это дань памяти жертвам нацистов, а с другой — образец советской коммунистической пропаганды. Но, побывав в Хатыни, наверняка понимаешь одно: любая война чудовищна, и она должна быть под запретом.