Петр Машеров: падение вверх - [143]
На мой взгляд, оба эти свидетеля, и младшая Дерюжина, и Шуцкий, говорят правду. Вероятнее всего, Машеров практиковал и тот и другой вариант. Он мог спать вместе с гражданской женой, а мог заночевать в землянке с другими командирами, если этого требовала ситуация.
Как утверждают, любовь Полины к Машерову была безгранична. Ради него она, не задумываясь, пожертвовала бы жизнью. Именно так считает их старшая дочь. Она вспоминает, что, рассказывая дочерям о войне, мать говорила, что отец в атаку всегда бежал впереди всех. А тот как-то, услышав эти рассказы, поспорил с ней: «Я ж как ни гляну — ты впереди меня на два шага. Так кто впереди бежал: я или ты?» На что Полина Андреевна ответила так: впереди бежала, чтобы первой, если что, убили ее[544].
Ревность же Полины Галановой объясняется просто. Их брак не был официально зарегистрирован, совместных детей у них долгое время не было (старшая дочь Наталья родится только в апреле 1945 года). А искушений у Машерова была тьма.
Очень многие авторы рисуют межполовые отношения среди партизан в годы войны стерильными. На самом же деле все обстояло так, будто на дворе шла обычная жизнь. Партизан Аркадий Толстик, впоследствии ответственный секретарь ЦК ЛКСМБ и главный редактор газеты «Звязда», изобразил вполне прозаичные картины секса в партизанах. Припоминая одну из встреч бывших партизан, проходившую, судя по всему, во времена горбачевского сухого закона, Аркадий Толстик поведал несколько весьма показательных историй.
Одна из послевоенных встреч партизан закончилась, как обычно, застольем. Стол был накрыт без спиртного. Но белорусский партизан не лыком шит. Каждый что-то прихватил с собой: кто бутылку водки «Глусская», кто стародорожской самогонки, кто самодельную наливку и настойку на травах. Скоро подоспел шашлык, уха особого местного приготовления. И загула околица. Неожиданно запела женщина, да так сильно и красиво, что невольно все посмотрели в ее сторону. «О, так это ж Марылька!» — заулыбались многие.
Это была та самая Марылька, которая по заданию партизан «морально разложила» местный полицейский гарнизон. И однажды, когда в деревне праздновали свадьбу, партизаны успешно взяли «тепленькими» начальника полиции и его помощников. А Марыльку и тех, кто ей помогал, зачислили за эту операцию в партизаны. Потом она каким-то образом оказалась в партизанском отряде, где служил А. Толстик. Этот отряд был на особом положении, при штабе бригады, и даже охранял его. Когда немцы попытались устроить блокаду партизанам, командование решило усилить службу, и в наряд посылали не меньше двух бойцов. И вот как-то днем возвращался начальник штаба со своим адъютантом. Приподнялся он на стременах, осмотрелся, а часовых не видит. «Часовые, мать вашу так, куда вы делись?» — громыхнул начштаба. И тут шустренько подпрыгнули две фигуры из ранней ржи, стыдливо поправляя на себе одежду: Марылька со своим молодым напарником. Приказ был краток: прогнать девушку из отряда, но оружие за ней сохранить.
Началась блокада. Отряд Толстика двигается по лесной дороге. За ним следует отряд Митьки Сезика. Между отрядами, как неприкаянная «грешница», бредет Марылька. Первый отряд останавливается на привал, и утомленные бойцы буквально падают на землю, разогретую весенним солнцем. На полном аллюре подлетает командир отряда имени Чапаева Митька Сезик, который и одевался с форсом, и воевал лихо. Наперерез ему бросается Марылька. «Митька, — кричит она, — хоть ты возьми меня в отряд». А тот пришпоривает лошадь, которая красиво делает «свечу», и на полную мощь голоса спрашивает: «А парням давать будешь?» Марылька мгновенно подхватывает предложенную игру слов и в ответ кричит так, что вороны поднимаются над лесом: «Буду-у-у!!!» И громыхнули продолжительным гоготом сразу два отряда. Такого дружного и веселого смеха, по словам Толстика, слышать ему больше не доводилось[545].
Другая история любви в партизанах и вовсе закончилась трагически. Одной из медсестер в отряде Толстика была Софья Павловна, красавица хоть куда. Ее муж, пограничник, погиб в первых боях с немцами. Несмотря на суровый быт, Софья одевалась со вкусом. Ей очень шла полувоенная форма. В Софью был влюблен весь отряд. Только всем ее ухажерам, говоря военным языком, пришлось ретироваться. В Софью влюбился комиссар отряда. Засматривался на нее и подвижный, как ртуть, чернявый питерский окруженец и любимец отряда начальник штаба Мишка Зыганов. И, кажется, не без взаимности. Развязка произошла неожиданно. Начштаба перед самой блокадой притащил в отряд корову. Обстоятельства этого захвата Мишка не раскрывал. Хозкоманда отряда сразу же отправила корову в партизанский котел. Но не успели еще партизаны и усы вытереть после сытного обеда, как за коровой в отряд явились парламентеры. Оказывается, смышленый Зыганов со своими парнями ее умыкнул. По суровым партизанским законам такие поступки жестко карались. Комиссар отряда не преминул воспользоваться этой ситуацией. Безусловно, выход можно было найти. Например, чуть позже вернуть обиженным корову, только уже другой масти. Но делу был дан официальный ход. Михаила Зыганова сняли с должности начальника штаба и перевели рядовым в партизанскую разведку. Во время блокады Мишка стал подбивать парней уйти из бригады и создать свой отряд. Его арестовали, а затем расстреляли как немецкого шпиона и диверсанта. Вот так любовь оказалась во всем виноватой, заключает Аркадий Толстик
