Петр III - [43]

Трудно воспринять все это иначе как посмертную и окончательную, по мысли Екатерины II, расправу с покойным супругом. Как желание истребить видные доказательства его художественных вкусов и пристрастий, ибо они вступали в вопиющее противоречие с образом тупого солдафона, целенаправленно создававшимся Екатериной на протяжении всех истекших десятилетий. И потому, разрушив культурную систему петровского Ораниенбаума, Екатерина не тронула военных построек Петерштадта. Эта безобидная, забавная крепостица должна была служить еще одним аргументом в пользу той версии, которую она со страстью скульптора лепила год за годом. И признаемся: во многом ей это удалось!

…И все же внутренний мир Петра Федоровича не ограничивался военными и светскими развлечениями. Он жаждал большего — заявить о себе на политическом поприще. Несмотря на многие препятствия, в том числе и подозрительность со стороны тетки, ему отчасти удалось обозначить свои позиции еще в бытность великим князем.

Петр Федорович и Гольштейн

Эта сторона деятельности великого князя остается до сих пор наименее известной. А для некоторых отечественных историков и неведомой. Чем иначе можно объяснить, что в одной из сравнительно недавних публикаций известного московского историка о Петре III тот был назван бывшим (?!) герцогом Гольштейнским? Поэтому, как и в других случаях, давайте обратимся к источникам, к фактам, а не домыслам.

Став в 1745 году правящим герцогом Гольштейна, своего карликового немецкого владения, Петр решил заняться его делами. Понятно, что оперативно управлять герцогством из Петербурга (а тетка, ревниво следившая за своим племянником, не разрешала ему покидать пределы России) он не мог. В Киле должен был находиться наместник (штатгальтер), который представлял бы там персону Петра Федоровича. Прежний регент Адольф Фридрих, избранный шведским кронпринцем, на эту роль явно не подходил. Поэтому А. П. Бестужев-Рюмин, занявший в 1744 году пост канцлера Российской империи, с полным основанием добивался отстранения регента. Это соответствовало и гольштейнским интересам Петра Федоровича. Уже 16 декабря 1745 года он подписал рескрипт о назначении наместником Фридриха Августа [32]. Молодой герцог оставался верен наставлениям своего отца — в рескрипте прерогативы, «которые отвечают достоинству княжеского штатгальтера», передавались Фридриху Августу в «герцогствах Шлезвиг и Голыптейн, а равно во всех, относящихся к ним землях». Но в действительности герцогство, которым должен был управлять новый наместник, представляло собой небольшую и вдобавок расположенную чересполосно с датскими владениями территорию вокруг Киля. Остальное подразумевалось как сфера претензий на будущее.

Любопытно, что вскоре после этого Петр вступил в переписку со своим бывшим регентом, перебравшимся в Стокгольм. Письмом от 7 января 1746 года он запросил у Адольфа Фридриха подлинник завещания 1731 года «с добавлениями, которые сделал мой покойный родитель в 1734 г.» [29]. С ответом произошла (может быть, умышленная?) задержка, и вот уже в новом письме от 24 февраля (7 марта) Петр с раздражением заявлял, что его распоряжения не выполняются — черта эта — вспыльчивость — будет позднее отмечена всеми, кто общался с Петром Федоровичем. Сославшись в этом письме на то, что Адольф Фрвдрих как управитель его земель во время его несовершеннолетия хорошо осведомлен об их неудовлетворительном состоянии, Петр заявлял о намерении привести дела в лучшее положение. Получив наконец желанный документ, он в апрельском письме благодарил бывшего регента [32].

Чем объяснялось то нетерпеливое ожидание, которое проявил молодой правящий герцог? Дело в том, что по завещанию его отца, Карла Фридриха, регентом до совершеннолетия Петра был назван вовсе не Адольф Фридрих, а его младший брат Фридрих Август — тот самый, кому Петр и передал полномочия штатгальтера. Но в этой части завещание выполнено не было, так как, пользуясь старшинством, Адольф Фридрих, двоюродный брат герцога, оттеснил регента по закону, присвоив его функции себе. Очевидно, текст завещания и был нужен для подтверждения законности назначения штатгальтером Фридриха Августа.

Впрочем, Фридрих Август, несколько лет перед тем живший в Петербурге, в Киль не спешил. Появился он здесь только в 1747 году. Делами текущего управления ведал созданный еще в 1719 году Тайный правительственный совет. Членом его считался И. Пехлин, который с 1746 по 1757 год возглавлял голыитейнское представительство в Петербурге. Через этот орган и осуществлялись сношения между киль-скими властями и Петром Федоровичем. Поначалу Екатерина пыталась вмешиваться в гольштейнские дела. Но в конце 1750-х годов по требованию Елизаветы Петровны была от них Петром отстранена. Это было непосредственным результатом ареста в 1758 году канцлера А. П. Бестужева-Рюмина, с которым великая княгиня имела тайные политические контакты; нити их тянулись в Лондон. Одно время императрица даже подумывала о высылке подозрительной невестки из России.

Между тем Петр Федорович проявлял к своему герцогству постоянный интерес — порой, может быть, хаотичный, порывистый и даже мелочный, но не лишенный определенной тенденции, которая в основном сводилась к попыткам упорядочить судопроизводство, военное дело и другие стороны управления, навести дисциплину в деятельности правительственного Тайного совета.