Петр II - [98]

Голицыны и Долгорукие суть главнейшие и сильнейшие из всех бояр, но с некоторого времени они враждуют между собой. Если кому из них вздумается посадить в министерство кого из своих, другие тот же час противятся этому, так что иные думали, что, не могши согласиться на сей счет, они прибегнут к третьему и именно к барону Шафирову. Сей последний имел одну должность с Остерманом и был любимцем покойного царя. Теперь он живет в ссылке в Москве, где также находится царица, бабка нынешнего царя, у которой Шафиров каждый день, а как нет сомнения, чтобы она не получила большой вес в правлении, когда двор приедет в Москву, то многие, зная, как много она ненавидит иностранцев, думают, что она низвергнет Остермана и на его место посадит Шафирова. Но как скоро здесь узнали, что он беспрестанно бывает у царицы, то догадались о его замысле и послали к нему повеление отправиться в Архангельск, прежде даже приезда двора в Москву.

Хотя Шафиров человек со способностями и чрезвычайно искусный в делах, но удаление Остермана было бы невозвратимой потерей для нашего союза. Самые враги Остермана не могут упрекнуть его в том, чтобы он худо служил своему государю, чтобы давал ему дурные советы и дозволял кому-либо подкупать себя подарками или деньгами. На него нападают только за то, что он дружен с Левенвольдом, как я сказал выше, и что дозволяет царю делать все, что ему угодно, не останавливая его ни в чем. Что касается до первой статьи, то обвинители его правы, но не правы в последней, ибо в этом он нимало не виноват, и ежели его представления не имели того действия, какого бы от них ожидать надлежало, то в этом виноваты сами русские, которые не помогли ему и не помогают надлежащим образом. Они так его ненавидят, что готовы обратить в преступления самые лучшие его дела. Несмотря на все это, да не подумает король, чтобы Остерман был совершенный человек: он лжив и готов сделать все, чтобы достичь своей цели, не имеет религии, потому что уже три раза менял ее, и чрезвычайно коварен. Но это такой человек, в котором мы имеем нужду и без которого не сделаем здесь ничего.

Русские боятся большой власти, которую принцесса Елисавета имеет над царем: ум, способности и ловкость ее пугают их, поэтому им хочется удалить ее от двора, выдав ее замуж. Хотя это трудновато, однако же может сделаться, если начатые о сем переговоры кончатся удачно. Граф Мориц Саксонский не оставил своих притязаний и своей надежды, и зная, что русский двор никогда не допустит присоединения Курляндии к Польше, он держит здесь тайно доверенного человека для ходатайства по его делам, чтоб добиться поддержки царя в свою пользу. Одно из главнейших его предложений состоит в том, чтобы вступить в брак с принцессой Елисаветой, а как величайшее желание русских состоит в удалении принцессы от двора, к чему присовокупляется и выгода, что Курляндия не будет присоединена к Польше, то они и приняли благосклонно предложение графа, и это дело идет так хорошо, что теперь думают пригласить его в Москву, хотя еще не решено, принять ли его предложение или нет. Это хранится в величайшей тайне, и я, не без труда, мог узнать о том. Таким образом я не сомневаюсь, чтобы граф Мориц не успел в своем искании, а русские вместе с тем достигнут своего желания удалить принцессу.

Им хочется сделать то же и с великой княжной и сыскать ей хорошего жениха, но это очень трудно, потому что найдется мало государей, кои захотели бы искать себе невесты в Москве. Русские были бы очень рады поменяться с Пруссией, заставя царя жениться на старшей дочери Его Прусского величества и выдав за королевского принца Пруссии великую княжну. Но я не думаю, чтобы король Прусский согласился на это, ибо все его желание состоит в том, чтобы сделать мену со свояком своим королем Английским.

Теперь появляется новый фаворит, граф Бутурлин, зять фельдмаршала князя Голицына, и все враги дома Долгоруких стараются ввести его в милость у царя. Но меня уверяли, что Бутурлин помирит обе партии Голицыных и Долгоруких, и если это правда, то Остерманова партия погибнет безвозвратно, да и сам он падет непременно.

Вот состояние, в котором находятся двор и министерство. Но я не ручаюсь, чтобы через неделю не случилось чего-нибудь совершенно противного, ибо нет в Европе двора непостояннее здешнего и подверженнее внезапным переворотам».

Января 12, в Новый год по старому стилю, я понес царю хорошее ружье работы Диега Искибеля, которое ему очень понравилось, и когда я приехал во дворец с поздравлением, то он приказал мне остаться обедать с ним: милость, которую он не оказывал ни одному иностранному министру. За столом он был ко мне очень благосклонен и пил за здравие короля, моего государя, на что я отвечал бокалом вина, которое выпил за здравие Его Царского величества, обратясь с оным к принцессе Елисавете.

Января 17, а по старому стилю б, день Крещения, был обряд на реке. Евардия и весь Петербургский гарнизон выстроились на Неве, где было устроено здание арками, а в нем прорубь со ступенями до самой воды. Его величество вышел из дворца в 11 часов и, прибыв к реке, стал в первый раз перед Преображенским полком, которого он был полковником, после чего пошел в Троицкую церковь, где обедню служил архиепископ Коломенский с двумя другими епископами. По окончании божественной службы Его величество пришел опять к своему полку и стал перед ним с эспонтоном в руке, а духовенство все, в процессии, пришло к месту водоосвящения, которое совершил архиепископ Коломенский. По окончании сего обряда все войско сделало залп и вместе с тем была пушечная пальба с крепости, и царь вел свой полк с эспонтоном в руке до самого дворца.