Петр II - [62]

Эта расправа являлась не чем иным, как местью. Местью императрицы за попытку ограничить ее власть, Бирона — за попытку Верховного тайного совета отказать ему в праве приезда в Россию, Остермана — за пренебрежительное отношение к себе спесивых аристократов. Так Анна Иоанновна «отблагодарила» своих благодетелей, вручивших ей корону.

Глава девятая Россия при Петре II

Отсутствие специальных исследований, освещающих историю России в царствование Петра II (если не считать безнадежно устаревшей монографии К. Арсеньева, опубликованной в 1839 году), неудивительно. В это трехлетнее царствование не произошло ничего такого, что привлекло бы внимание историков: ни военных конфликтов, ни социальных потрясений, ни запоминающихся событий в экономической и культурной жизни общества.

В основном, рассказывая о том, что происходило тогда в стране, приходится довольствоваться двумя видами источников — депешами и записками иностранных наблюдателей и Полным собранием законов Российской империи. Но оба вида источников имеют серьезные изъяны: первые отличаются поверхностностью содержания, ограниченным кругом событий и явлений, которые они освещают, отсутствием конкретного материала, подтверждающего наблюдения авторов; второй сообщает лишь о намерениях правительства, но умалчивает о том, в какой мере и как эти намерения претворялись в жизнь. Единственным критерием выполнения норм, устанавливаемых законами, является их периодическая повторяемость: если публикуются указы одинакового содержания, значит, предшествующие указы оказались неисполненными.

Чтобы устранить отмеченные выше изъяны законодательных актов, надлежит окунуться в море архивных документов и извлечь из некоторых из них крупицы интересующих историка сведений. Но далеко не во всех случаях затраченное время и силы окупаются достигнутыми результатами. В частности, когда речь заходит об изучении короткого отрезка времени, то историк чаще всего имеет дело с рутиной повседневной жизни, серой и однообразной, реже—с процессами либо берущими начало в этом историческом отрезке, но завершающимися уже в другую эпоху, либо, наоборот, с процессами, начатыми в предшествующие десятилетия.

Говоря об источниках иностранного происхождения, отражающих эпоху Петра II, надобно отметить, что они дают диаметрально противоположные оценки состояния России того времени. Отрицательные оценки, как правило, исходили от дипломатов, а хвалебные — от авторов исторических записок.

Из окна кареты, проезжавшей по улицам столицы, или из окон дома, где проживал дипломат, многого не разглядишь. К тому же послов и резидентов больше всего интересовала жизнь двора, соперничество «партий» и вельмож за влияние на императора. Свои впечатления о представителях правящей элиты они переносили на оценку положения всей страны. И еще одна оговорка: подчеркивая неупорядоченность дел в России, дипломаты питали надежду на то, что их собственные дворы оценят испытываемые ими трудности при исполнении служебных обязанностей.

И все же наблюдения иностранных дипломатов заслуживают внимания. Несмотря на все сказанное, в них можно обнаружить зерно истины.

Начнем с донесений австрийских дипломатов, внимательно наблюдавших за состоянием дел в России. Две эти страны находились в союзе, и потому правящим кругам Австрии было далеко не безразлично, в каком состоянии находились вооруженные силы и финансы России. Посол Рабутин летом 1727 года доносил об упадке в России флота и войск. Сменивший Рабутина граф Вратислав неоднократно убеждал русских вельмож в необходимости содержать в надлежащем состоянии флот, сухопутное войско и крепости. Вельможи с ним соглашались, обещали, «что все будет сделано, но упадок в этом отношении, — доносил Рабутин в Вену, — бросается в глаза».

Австрийский дипломат Гогенгольц писал в 1729 году о плачевном состоянии России: «Нет никакого единства в управлении делами, отсюда выходит неурядица. Никто не доверяет другому, не желает взять на себя ответственность. Благодаря этому все в застое». Еще более резкое суждение высказал Вратислав: «Никто не имеет инициативы, Верховный тайный совет собирается весьма редко. Дела остановлены. Судопроизводство, администрация, все присутственные места находятся в хаотическом состоянии. Никто не думает о том, как бы помочь этому злу». В декабре 1729 года он даже стал сомневаться, следует ли сохранять с Россией союзнические отношения: «Стоит ли связываться с краем, где войско ослабевает, дисциплина исчезает, финансы в расстройстве, и люди, стоящие в центре, оказываются совершенно неспособными к управлению делами?» К тому же «здесь нет никакого постоянства. Каждый день все изменяется и идет вверх дном».[157]

Ничего положительного не обнаружил в России и саксонский резидент Лефорт. В январе 1728 года он писал: «Рассудительные люди уверяют, что неустройства, беспорядок и разврат возьмут верх… Я полагаю, что все погибнет от бездействия. Стыдно смотреть, как все делается». Будучи в ожидании коронации императора, резидент доносил: «Здесь везде царствует глубокая тишина. Молодой монарх предается своим удовольствиям и часто проводит целые ночи Бог знает где… Когда я обращаю внимание на настоящее управление государством, мне кажется, что царствование Петра Великого было не что иное, как сон. Все живут здесь в такой беспечности, что человеческий разум не может постигнуть, как такая огромная машина держится без всякой помощи, каждый старается избавиться от забот, никто не хочет взять что-либо на себя».