Петля - [8]

Сбоку на сиденье лежал пневматический пистолет. Поляков забрал его из «Волги» после нападения и затем ухитрился пронести мимо охраны в Ташкентском аэропорту. Через разбитое ветровое стекло на горизонте виднелись замечательные архитектурные символы двухтысячелетней культуры Хивы — золотые и голубые купола минаретов, мечетей, исламских религиозных школ. Раджабов выбрал для своего тайного убежища весьма отдаленное, изолированное, но вместе с тем и впечатляющее место в бывшем Советском Союзе на южной границе узкой полосы орошаемых земель, в самом сердце обширной пустыни, распростершейся вдоль границы Узбекистана с Туркменией.

Поляков вел «Ниву» по пыльным площадям мимо фасадов зданий, украшенных великолепной глазурью и чудесной резьбой по камню. Затем и мимо других примечательностей жизни в Хиве: очередей женщин, выстроившихся у колодцев за водой, бездомных собак, роющихся в отбросах, и бездельничающих групп маленьких шалопаев. Приезжему было трудно увидеть за всем этим богатство и крупномасштабный рэкет, управляемый при помощи факсов и японских беспроволочных телефонов, находящихся внутри нищенских саманных домов. Только бесконечно преданный своей земле простой узбек или, напротив, жулик вроде Раджабова, повязанный родовыми узами и традициями, мог выбрать для жительства Хиву. Бледнокожему славянину, каким был Поляков, тяжелый пустынный климат оказался бы невыносимым. Но полковник мог видеть, какое отличное прикрытие для создания и укрепления тайного клана предоставлял Раджабову древний город. Узкие улочки, крытые базары стали теперь районами, куда доступ секретным службам безопасности стран Содружества Независимых Государств оказался намертво закрыт, ибо здесь процветало раджабовское преступное сообщество.

В московском Центре, за два дня до того, Марченко кратко рассказывал о связях Раджабова с Хивой, но не предполагал, что Поляков туда отправится. Потому-то генерал и не сообщил ему подробности, и у полковника не было ни схемы пути к даче Раджабова, ни хотя бы приблизительного описания дороги. Однако, расспросив местных жителей и основательно прочесав город, невольный путешественник узнал то, что ему требовалось.

Поляков остановил машину в тени на узкой улочке, поблизости от огороженного дувалом[5] поместья. Из-за пятиметровой ограды виднелась лишь верхняя часть строения, обширного по размерам и, судя по всему, роскошного. Раджабов был поистине «лох» — весьма богатый человек. В резиденцию вели широкие кованые ворота, где постоянно находилась охрана в специальных, опереточно расшитых золотом мундирах. Раджабов выставлял напоказ свое богатство в Ташкенте; он хвастался и в Хиве, посреди ужасающей нищеты, грязных улочек с вонючими арыками.

Конечно, Поляков понимал нелепость рискованной поездки в Хиву. Он превысил масштабы задания, но считал, что обстоятельства не только допускали, но и обязывали пойти на такое нарушение.

Стук в стекло со стороны шоферского места должен был насторожить Полякова, но, думая о своем, он не придал ему значения, глянув лишь мельком, перед глазами промелькнула тюбетейка — национальная квадратная шапочка, какие обычно носят узбеки. Затем он увидел грязное жалкое личико и протянутую перед самым его лицом руку: «Дай рублик, дай рублик». Мальчишка требовал нахально. Ему было девять или десять лет, и во рту осталась лишь половина зубов: то ли не успели вырасти после молочных, то ли уже выпали, а возможно, были выбиты. Поляков полез в карман за мелочью…

Невидимые руки с обеих сторон распахнули дверцы. Один рванул на заднее сиденье и приставил ствол «Калашникова» к горлу Полякова. Второй с переднего сиденья ухватил за ноги и уложил плашмя. Третий столкнул с сиденья на пол. Мелькали темные узбекские лица, прокаленные жаром пустыни.

Тот, что сел на водительское кресло, запустил мотор и, рванув с места, помчался по запутанным пыльным улицам, обнесенным глухими дувалами. Промелькнула чья-то пышная древняя гробница. Трое свирепых личностей с длинными нечесаными волосами и с бородами сидели молча, и нельзя было догадаться об их намерениях. Но по их поведению Поляков понял, что это не простые грабители, решившие обобрать русского. Так же как и те, кто устроил засаду в горах, они соблюдали дисциплину и организованность. За их действиями просматривалась серьезная и нетривиальная цель. С другой стороны, они, возможно, служили в раджабовской охране и производили патрульный объезд района вблизи дачи, куда вход посторонним запрещался. Они могли оказаться и переодетыми в штатское, подгримированными офицерами узбекской тайной полиции — прежнего КГБ, возмущенных появлением явно русского незнакомца в столь запретном месте.

«Нива» проехала не более километра, резко затормозила на узкой аллее между глинобитных дувалов. Двое выскочили из машины. Третий грубо вытащил Полякова и втолкнул через деревянную калитку на раскаленный от жары двор, где разносились запахи наркотиков и пряный аромат тмина и кардамона. Полковник увидел, что его доставили не в тюрьму или полицейский участок: по тому, как вели себя люди, можно было предположить, что дом принадлежал семейству или клану. Аналогичные жилые постройки он видел во время разведывательных операций в горных селениях Афганистана. Мужчины в тюбетейках лениво расположились в тени, перебирая четки, покуривая. Другие чистили стволы полуавтоматов. Женщины в ярких головных платках суетились вокруг, поднося блюда с ломтями арбуза, виноградом, орешками.