Петербургское действо. Том 2 - [33]
«Да, это счастье! Сумасшедшее счастье!..» – думалось ему. Но все это отдал бы он сейчас, снова бы стал рядовым, если бы она… Да, если б этой жертвой мог купить не только ее любовь, хотя бы только ее ласку, вместо холодного или презрительного отношения к нему.
«Но где же она, где монашенка?! Ее уже давно не видать. Верно, веселится. Верно, все танцует в зале!» – думал юноша, вспоминая, что действительно кармелитка давно не проходила по приемной.
В эту минуту «Ночь» шла из залы одна, поневоле уступив своего кавалера графине Воронцовой. Она быстро приблизилась прямо к нему.
– Господин офицер, – вымолвила она по-немецки и картавя. – Проводите меня, в знак благодарности за офицерский чин, до уборной графини Скабронской. Она сейчас мне сказала, что вы знаете, где комната.
– Я? Нет! Но я думаю, что это там, за гостиной. Можно спросить людей. Если прикажете, я сейчас пойду и узнаю…
– Пойдемте вместе… Скорее найдем…
Она двинулась через гостиную, Шепелев почтительно пошел за ней. Пройдя две пустые комнаты, они увидели направо длинный коридор, выходивший на ту же парадную лестницу, и Шепелев разглядел вдали фигуру Державина на часах. Здесь же, против коридора, оказалась приотворенная дверь, в которую виднелся красивый дамский туалет.
– Барон не женат, – сказала незнакомка. – Стало быть, это и есть…
Быстро оглядевшись кругом, она еще быстрее вошла в эту комнату и тоже осмотрелась, Шепелев остановился перед дверями и хотел поклониться.
– Войдите! – едва слышно и странным голосом выговорила она.
Юноша недоумевая вошел и также невольно огляделся.
Это была маленькая, красиво убранная спальня, освещенная двумя канделябрами, поставленными на двух белых тумбах; но, очевидно, это не была спальня хозяина дома, а, судя по всему, наскоро приготовленная для женщины. На туалете два красивых шандала, два севрских амура держали две розовые свечи. В углу горницы из-под высокого балдахина висели длинные, опущенные на кровать занавеси нежно-розового цвета…
«Так вот где ты будешь… до утра!» – грустно подумал Шепелев, и сердце сжалось в нем острой болью.
– Потушите, пожалуйста, канделябры. Мне режет глаза этот свет. Довольно мне и этих двух свечей… Вы, кажется, не желаете мне помочь, господин «внезапный» офицер, – снова заговорила она по-немецки все тем же картавым голосом, видя, что юноша не двигается.
Шепелев повиновался, и в комнате стало гораздо темнее.
Между тем, покуда он снимал с тумб тяжелые канделябры и тушил свечи, «Ночь» быстро вернулась к двери. Замок вдруг быстро щелкнул… и, сунув куда-то ключ, она вернулась к туалету.
– Вы в плену… – упавшим голосом произнесла она.
Шепелев, изумленный, стоял не двигаясь и глядел на незнакомку.
«Что за странная шалость! И неуместная!» – думал он и вымолвил наконец:
– Что вам угодно от меня? Мне надо скорее идти: я – дежурный.
Она быстро, ловко искусной рукой сняла с себя диадему и, выпутавшись из облаков газового вуаля, засияла еще ярче своими звездами в полутемной комнате… Затем она сняла большой серп луны и стала отцеплять все эти звезды и звездочки, складывая их на туалет. Скоро осталось на ней только созвездие Большой Медведицы, пришитое к юбке.
– Ночь проходит, луна зашла, звезды гаснут и закатываются… – шутливо, но тихо шептала она, а голос ее слегка дрожал. – Да!.. Наступает день!.. Счастливый день для того, кто любит! Любит, как я! Любит, как ребенок или как бедная женщина, никогда еще не знавшая любви!
Она смолкла, но вдруг, будто вспомнив, заговорила скорее:
– Все это смело и дерзко, конечно, господин офицер! Но что же делать? Другого исхода нет! Впрочем, умная женщина когда за что возьмется, то всегда счастливо доведет до конца.
Шепелев слушал, ничего не понимая, изумлялся и невольно любовался ею теперь снова, когда плечи ее, окаймленные одним черным корсажем, лишенные облаков газа и сверкавших звезд, казалось, засияли вдруг еще более собственным снежным светом. Лицо, закрытое черной маской, еще более оттеняло белизну горла и груди.
Но вдруг он вскрикнул и двинулся… в полной тьме! Она погасила последние две свечки.
– Что вы делаете! – воскликнул он, и невольная дрожь пробежала по телу… «Не может быть! Не может быть!» – мысленно кричал он сам себе, будто отвечая на какой-то вопрос. – Что вы хотите? Я дежурный… Позвольте мне выйти…
Но она молчала. Он чутко прислушивался. Она шевелилась, быстро двигалась… Но сильное прерывистое дыхание ее даже заглушало шелест платья и движений…
Через мгновение шорох и это тревожное дыхание послышались ближе к нему, и вдруг две руки нашли его в темноте. Они дрожали на лице и голове его.
– Я не понимаю… Это прихоть, но и дерзость… – глухо проговорил он.
Но обнаженные руки крепко, судорожно обвили его шею. Горячие губы коснулись во тьме его лица, отыскали его губы и с порывом жажды прильнули к ним с поцелуем. И вся она затрепетала вдруг.
– Я люблю другую… Люблю безумно… Поймите… – забормотал юноша.
– А я люблю тебя, тебя… – горячо и страстно отозвалась она вдруг по-русски, но продолжая картавить. – И клянусь, в первый раз в жизни люблю! Клянусь святой Марией, что я…
– Что?!! – вскрикнул Шепелев, как оглушенный молнией, которая бы вдруг, среди полной тьмы, осветила ему на миг все окружающее. Эти два слова – ее два слова!.. Как помнит и любит он их, хотя слышал давно и только один раз.
Екатерининская эпоха привлекала и привлекает к себе внимание историков, романистов, художников. В ней особенно ярко и причудливо переплелись характерные черты восемнадцатого столетия – широкие государственные замыслы и фаворитизм, расцвет наук и искусств и придворные интриги. Это было время изуверств Салтычихи и подвигов Румянцева и Суворова, время буйной стихии Пугачёвщины…В том вошли произведения:Bс. H. Иванов – Императрица ФикеП. Н. Краснов – Екатерина ВеликаяЕ. А. Сапиас – Петровские дни.
1705 год от Р.Х. Молодой царь Петр ведет войну, одевает бояр в европейскую одежду, бреет бороды, казнит стрельцов, повышает налоги, оделяет своих ставленников русскими землями… А в многолюдной, торговой, азиатской Астрахани все еще идет седмь тысящ двести тринадцатый год от сотворения мира, здесь уживаются православные и мусульмане, местные и заезжие купцы, здесь торгуют, промышляют, сплетничают, интригуют, влюбляются. Но когда разносится слух, что московские власти запрещают на семь лет церковные свадьбы, а всех девиц православных повелевают отдать за немцев поганых, Астрахань подымает бунт — диковинный, свадебный бунт.
Роман «Владимирские Мономахи» знаменитого во второй половине XIX века писателя Евгения Андреевича Салиаса — один из лучших в его творчестве. Основой романа стала обросшая легендами история основателей Выксунских заводов братьев Баташевых и их потомков, прозванных — за их практически абсолютную власть и огромные богатства — «Владимирскими Мономахами». На этом историческом фоне и разворачивается захватывающая любовно-авантюрная интрига повествования.
«Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивления потомства.Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве».А. С.
Книга знакомит с увлекательными произведениями из сокровищницы русской фантастической прозы XIX столетия.Таинственное, чудесное, романтическое начало присуще включенным в сборник повестям и рассказам А.Погорельского, О.Сомова, В.Одоевского, Н.Вагнера, А.Куприна и др. Высокий художественный уровень, занимательный сюжет, образный язык авторов привлекут внимание не только любителей фантастики, но и тех, кто интересуется историей отечественной литературы в самом широком плане.
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
В «Круге чтения» Л. Н. Толстой объединил самые мудрые афоризмы, мысли и высказывания выдающихся деятелей культуры всего мира и всех эпох, с глубокой древности до середины XIX столетия.Эта книга – настоящая энциклопедия шедевров мировой литературы, лучший подарок для любого человека на все времена.
Проза Эдгара По (1809–1849) имеет более чем вековую историю публикаций на русском языке. Его поэзия стала своего рода студией стиха для многих поколений русских поэтов. В восприятии миллионов русских читателей он вошел в мировую литературу как художник, который всю жизнь искал прекрасное и тревожно спрашивал у себя и у других: "Где этот край, край золотой Эльдорадо?". В сборник вошли стихотворения и проза Эдгара По ("Рукопись найденная в бутылке", "Свидание", "Морелла", "Черт на колокольне", "Остров феи" и мн.
Вашему вниманию предлагается сборник произведений Ричарда Олдингтона «Прощайте, воспоминания».В книгу известного писателя вошли рассказы из сборников «Дороги к славе» и «Короткие ответы», посвященных психологическим контрастам.
О, как часто женщина реальная проигрывает в мужских глазах женщине виртуальной! Как легко влюбиться в прекрасную героиню, скажем, древнегреческого мифа – Эвридику – и не заметить кого-то рядом! Эвридикой очарован пожилой профессор, который пишет статью про нее, в то время как жена профессора пытается тщетно спасти их брак от холодности и безразличия.Когда история профессора становится главной темой новой пьесы, режиссеру не хватает для успешной постановки самой малости: изюминки. Но что если «изюминка» – это намек режиссеру и всей труппе на то, что виртуального счастья не бывает?
Перед читателем — первое переиздание одного из главных романов французского декаданса, «Астарты» (1901) Жана Лоррена. Это — фантастический роман о неврастенике-аристократе, очарованном драгоценными камнями и посвятившем свою жизнь поискам «голубого и зеленого» взгляда богини Астарты, роман-дневник, наполненный извращенной чувственностью, болезненными и наркотическими видениями.Ж. Лоррен (1855–1906) — поэт, писатель, самозваный денди, развратник, скандалист, эфироман и летописец Парижа «прекрасной эпохи» — был едва ли не самым одиозным французским декадентом.
Настоящим сборником Фрэнсиса Скотта Кея Фицджеральда открывается публикация наиболее полного собрания малой прозы писателя. Впервые все опубликованные самим Фицджеральдом рассказы и очерки представлены в строгом хронологическом порядке, начиная с первых школьных и университетских публикаций. Тексты публикуются в новых аутентичных переводах, во всей полноте отражающих блеск и изящество стиля классика американской литературы Фрэнсиса Скотта Кея Фицджеральда.
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова (1744–1810) — русский литературный деятель, директор Петербургской АН (1783–1796), принадлежит к числу выдающихся личностей России второй половины XVIII в. Активно участвовала в государственном перевороте 1762 г., приведшем на престол Екатерину II, однако влияние ее в придворных кругах не было прочным. С 1769 г. Дашкова более 10 лет провела за границей, где встречалась с видными политическими деятелями, писателями и учеными — А. Смитом, Вольтером, Д. Дидро и др. По возвращении в Россию в 1783 г.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.