Петербургское действо. Том 2 - [116]
«Войско!.. Да! Это войско идет!» – догадалась Василек. Она собиралась уже снова укрыться в чащу, когда вдруг сквозь дальний гул отчетливо раздался лошадиный топот в нескольких шагах от нее.
На белой дороге, обрамленной с двух сторон темной и высокой чащей и ярко, как днем, облитой лунным светом, показалась небольшая кучка всадников… Все они подвигались молча ровным шагом… Впереди всех на белом коне Василек увидела преображенского офицера, стройного, красивого… Но на боку его лошади, падая из-под мундира, вьется и блестит белая атласная юбка… Длинные женские косы рассыпались по плечам из-под шляпы, увитой зеленым венком…
– Это она! – ахнула Василек. – Она сама предводительствует, ведет войска!.. На бой, на смерть!..
И преображенский сержант, укрываясь за кустом орешника, шагах в двадцати от дороги, устремил свой кроткий взор, теперь грустный и влажный от слез, на этого преображенского офицера, задумчивого, но непечального…
И Васильку всем сердцем хотелось остановить государыню, смущенной невесте хотелось крикнуть мстящей жене:
«Остановись!.. Поднявший меч – мечом погибнет!»
А между тем как чудно тиха и полна любви была эта ночь! Какой мир и покой царил кругом, и на земле, и в небе! Теперь ли зачинать междоусобие и поднимать меч брату на брата… Спокойный белый свет луны разливался с необозримой синевы небес и окутывал все в серебристое мерцание: и лохматый, недвижный лес, и светлую дорогу, и мерно, в безмолвии двигающихся по ней всадников, и белого коня впереди всех, на котором, тревожно глядя вперед… в неведомое, таинственное будущее… задумчиво покачивается в седле красавица преображенец…
XLII
В пять часов утра Алексей Орлов отрядом своих гусар занял Петергоф, а вслед за ним прибывали один за другим гвардейские полки.
Ровно сутки назад он здесь в волнении бежал по дороге парка к Монплезиру и думал:
«Что-то будет! Быть может, через сутки она будет в крепости… Мы все под судом или даже осуждены на казнь?..»
Прошло ровно двадцать четыре часа, и он, хотя и поручик, а на деле – командир целого войска, расставляет его, занимая караулы по всему Петергофу и по дороге на Ораниенбаум.
Через несколько часов явилась со свитой и государыня, переночевав кое-как в «Красном кабачке», в той самой горнице, где когда-то богатыри-буяны нарядили в миску фехтмейстера.
А если бы эти два брата уехали тогда в ссылку, что было бы? Совершилось ли бы то, что совершается теперь? Один Бог знает!..
Три гонца вскоре, один за другим, явились сюда от имени государя.
Первый гонец государя принес приказ и угрозу тотчас явиться к нему скорее с повинной за прощением, или же он наставит виселиц сплошь по всей дороге от Ораниенбаума до Петербурга и перевешает всех бунтовщиков без различия пола, звания и состояния!..
Второй гонец привез известие, или, лучше, предложение, разделить власть пополам, разделив империю Российскую на две совершенно равные части.
Государыня рассмеялась и спросила: как разделить? Вдоль или поперек? И какую часть ей дадут? Северную, южную, восточную или западную?.. Посол, конечно, этого не знал…
Третий гонец, Измайлов, привез согласие Петра Федоровича отречься от престола с условием отпустить его в Голштинию.
– Отпустить в Голштинию я не могу! – отвечала государыня. – И обманывать не стану обещаниями. Он может обратиться за помощью к другу своему Фридриху и явиться во главе его войска в России…
В четыре часа пополудни карета ехала из Петергофа в Ораниенбаум. В ней сидели только Григорий Орлов и офицер Измайлов.
На улицах местечка Орлов увидел смущенно толпящихся солдат и офицеров голштинского войска, которые, против обыкновения, все были трезвы. Во дворце же были мертвая тишина и пустота. Все пировавшие здесь еще недавно или укрылись в Петербург, или пировали и ликовали в Петергофе, в свите новой императрицы. Остались верны вполне императору только Миних, Нарцисс и Мопса… А кроме них еще, поневоле, из приличия, – его генерал-адъютант Гудович, а по доброй воле – два офицера, Шепелев и Пушкин, оба прискакавшие из столицы.
Только одна личность из всего придворного круга, блестящая Маргарита, еще накануне находившаяся на неизмеримой высоте надежд и мечтаний, не могла бежать ни домой в Петербург, ни в свиту императрицы. Теперь от ужаса и отчаяния потерявшая разум, она укрылась в маленьком домишке на краю Ораниенбаума, где приютил ее тоже смущенный и оробевший фехтмейстер Котцау. И Маргарита в маленькой бедной горнице этого домика то недвижно сидела, близкая к умопомешательству, то, ломая руки над головой, металась из угла в угол, не находя себе места. Мысль о самоубийстве не покидала ее… Но силы воли покуда еще не было!
Миновав улицы и подъехав ко дворцу, Григорий Орлов и Измайлов вышли из кареты и поднялись по лестнице дворца среди полной тишины, только два камер-лакея попались им навстречу. Пройдя несколько горниц, они увидели у дверей двух офицеров, стоявших будто на часах. Орлов по мундирам догадался, в чем дело. Приблизясь, он узнал обоих. Шепелев был у него однажды и объяснил первый, кого они с братом нарядили в миску. Пушкин пристал было к их кружку, а в последнее время снова исчез.
Екатерининская эпоха привлекала и привлекает к себе внимание историков, романистов, художников. В ней особенно ярко и причудливо переплелись характерные черты восемнадцатого столетия – широкие государственные замыслы и фаворитизм, расцвет наук и искусств и придворные интриги. Это было время изуверств Салтычихи и подвигов Румянцева и Суворова, время буйной стихии Пугачёвщины…В том вошли произведения:Bс. H. Иванов – Императрица ФикеП. Н. Краснов – Екатерина ВеликаяЕ. А. Сапиас – Петровские дни.
1705 год от Р.Х. Молодой царь Петр ведет войну, одевает бояр в европейскую одежду, бреет бороды, казнит стрельцов, повышает налоги, оделяет своих ставленников русскими землями… А в многолюдной, торговой, азиатской Астрахани все еще идет седмь тысящ двести тринадцатый год от сотворения мира, здесь уживаются православные и мусульмане, местные и заезжие купцы, здесь торгуют, промышляют, сплетничают, интригуют, влюбляются. Но когда разносится слух, что московские власти запрещают на семь лет церковные свадьбы, а всех девиц православных повелевают отдать за немцев поганых, Астрахань подымает бунт — диковинный, свадебный бунт.
Роман «Владимирские Мономахи» знаменитого во второй половине XIX века писателя Евгения Андреевича Салиаса — один из лучших в его творчестве. Основой романа стала обросшая легендами история основателей Выксунских заводов братьев Баташевых и их потомков, прозванных — за их практически абсолютную власть и огромные богатства — «Владимирскими Мономахами». На этом историческом фоне и разворачивается захватывающая любовно-авантюрная интрига повествования.
«Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивления потомства.Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве».А. С.
Книга знакомит с увлекательными произведениями из сокровищницы русской фантастической прозы XIX столетия.Таинственное, чудесное, романтическое начало присуще включенным в сборник повестям и рассказам А.Погорельского, О.Сомова, В.Одоевского, Н.Вагнера, А.Куприна и др. Высокий художественный уровень, занимательный сюжет, образный язык авторов привлекут внимание не только любителей фантастики, но и тех, кто интересуется историей отечественной литературы в самом широком плане.
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова (1744–1810) — русский литературный деятель, директор Петербургской АН (1783–1796), принадлежит к числу выдающихся личностей России второй половины XVIII в. Активно участвовала в государственном перевороте 1762 г., приведшем на престол Екатерину II, однако влияние ее в придворных кругах не было прочным. С 1769 г. Дашкова более 10 лет провела за границей, где встречалась с видными политическими деятелями, писателями и учеными — А. Смитом, Вольтером, Д. Дидро и др. По возвращении в Россию в 1783 г.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.