Петербургское действо. Том 2 - [115]
Разумеется, это был граф Иоанн Иоаннович Скабронский. Старик сидел в своем кабинете, прислушивался к шуму на улице, вздыхал, качал головой и думал про себя или же шептал тихонько:
– Господи! Да когда же этому конец будет? Что ж у нас, веки веков так и будет комедь да скоморошество разыгрываться, чудеса в решете представляться!
И умный старик, конечно, искренне и глубоко верил, как и многие, что теперешний переворот самый беззаконный и отчаянный из всех, а новое правительство самое ненадежное и самое недолговечное. Он помнил хорошо, как если бы то случилось вчера, переворот в пользу российской цесаревны. Но тогда свергался младенец император и ненавистное иноземное регентство. А здесь свергается прямой внук Петров и законный монарх, а провозглашается – и не правительницей, а самодержицей – чужая женщина, иноземка, немецкая принцесса. А покуда подрастет наследник, Павел Петрович, который теперь младенец, что еще придется увидеть, что еще будет! Действо за действом!.. Смута, крамола, безурядица!..
И Иоанн Иоаннович в отчаянии прибавлял:
– Умирать пора! Хоть и не хочется, а пора! А то хуже – в Сибири умрешь!
Лотхен была в доме, и, несмотря на сумятицу в городе, несмотря на те удивительные вести, которые приносились тайком отлучавшимися дворовыми, немка была все-таки весела. Она не отходила от окна, глядела на толпы народу и улыбалась. Но если бы теперь кто-нибудь увидел ее, то, пожалуй бы, не узнал.
На Лотхен было великолепное, сплошь вышитое серебром, голубое бархатное платье, а в ушах, на груди, на руках сияли бриллианты и разноцветные камни, в серьгах, браслетах, кольцах…
Немка была уже три дня на седьмом небе от счастья. И не знала бедная хохотунья, что в людских дома графа Скабронского холопы, испуганные внезапным появлением и властью новой «вольной женки» старого графа, опасаясь за недолговечность барина, опасались за завещание, которое он сделал в их пользу. Холопы призадумались! И тотчас нашлись двое, самые отчаянные, пообещавшие всем остальным не нынче завтра отделаться от новой барыньки коли не просто дубинкой, так ножом, коли не во время ее прогулок по городу, так ночью, в самих горницах, ей отведенных…
А бедная хохотунья не чуяла, что обречена на смерть!
XLI
Василек промучилась часа четыре и не выдержала… она решилась ехать, быть около милого и разделить его судьбу. В городе уже говорили, что к вечеру назначен поход гвардии на Ораниенбаум и что, вероятно, там и произойдет сражение между голштинским и русским войском.
– Он не пожалеет себя… а если ему умирать – так и мне с ним… – решила Василек.
И княжна спокойно все взвесила, обдумала… Она нашла в шкафу сержантский мундир жениха и надела его… Он оказался как раз по ней… Через час преображенский сержант сел в бричку и тихо, спокойно приказал кучеру не жалеть лошадей.
– Иван, довезут ли они нас не кормя до Рамбова?
Кучер поручился, что к вечеру они будут на месте.
На полдороге к «Красному кабачку», верст за пять от столицы, оказался пикет и караул.
Не приказано было никого пропускать из города по дороге на Петергоф и Ораниенбаум… Офицер конной гвардии сначала хотел было дозволить преображенцу вернуться обратно, но затем догадался, что имеет дело с ряженой женщиной. Ему показалось это в такое смутное время крайне подозрительным… Через несколько минут княжна была арестована при пикете в ожидании начальства.
За час времени на глазах княжны, смущенной и печальной от неудачи, тот же пикет вернул обратно в город трех офицеров и с десяток солдат разных полков, а одного сопротивлявшегося офицера тоже арестовал… В этот день только два человека проскользнули в Ораниенбаум, покуда еще только шла присяга в соборе, – Шепелев и Пушкин, а в полдень все дороги в сторону Петергофа были заняты и сообщение прекращено.
Поздно вечером явился гусарский отряд авангардом уже выступившего из столицы войска.
Командир отряда и Василек узнали друг друга. Последний раз, что они виделись, покойная Гарина дала ему большие деньги при племяннице. Это был Алексей Орлов…
Разумеется, Василек была тотчас по его приказу освобождена и обещала ему вернуться в город. Но едва только гусары, захватив с собой и пикет, скрылись вдали, княжна перекрестилась и двинулась за ними… пешком, дав себе слово быть хитрее и, укрываясь в лесу от всех, тропинками достигнуть Ораниенбаума хотя бы через сутки!
Прошло уже часа два, что ряженый сержант бодро, хотя задумчивый, двигался по пустынному лесу, то чащей, то полянами, и вдруг увидел, понял, взглянув на звездное небо, что сбился с дороги. Василек с отчаянием догадалась, что она заплуталась в лесу и помимо усталости и голода ей грозит еще потерять целую ночь даром! А завтра бог весть что уже будет там… Сражение, убитые.
Храбро двинулась княжна обратно и после быстрой часовой ходьбы ахнула от радости. Перед ней, освещенная луной, мелькнула за чащей белая полоса большой дороги. Она решилась отдохнуть немного и снова двинуться лесом, не теряя дороги из виду.
Опустившись на траву, уже покрытую росой, Василек почувствовала, что голод начинает мучительно сказываться в ней, зато тихая ароматная ночь, сменившая знойный и душный день, возбудительно действовала на грудь, вызывала ее силы на борьбу и достижение цели. Не прошло нескольких мгновений, как Васильку вдруг, среди тишины всей окрестности, почудился странный гул вдали… Он доносился со стороны Петербурга, очевидно по дороге…
Екатерининская эпоха привлекала и привлекает к себе внимание историков, романистов, художников. В ней особенно ярко и причудливо переплелись характерные черты восемнадцатого столетия – широкие государственные замыслы и фаворитизм, расцвет наук и искусств и придворные интриги. Это было время изуверств Салтычихи и подвигов Румянцева и Суворова, время буйной стихии Пугачёвщины…В том вошли произведения:Bс. H. Иванов – Императрица ФикеП. Н. Краснов – Екатерина ВеликаяЕ. А. Сапиас – Петровские дни.
1705 год от Р.Х. Молодой царь Петр ведет войну, одевает бояр в европейскую одежду, бреет бороды, казнит стрельцов, повышает налоги, оделяет своих ставленников русскими землями… А в многолюдной, торговой, азиатской Астрахани все еще идет седмь тысящ двести тринадцатый год от сотворения мира, здесь уживаются православные и мусульмане, местные и заезжие купцы, здесь торгуют, промышляют, сплетничают, интригуют, влюбляются. Но когда разносится слух, что московские власти запрещают на семь лет церковные свадьбы, а всех девиц православных повелевают отдать за немцев поганых, Астрахань подымает бунт — диковинный, свадебный бунт.
Роман «Владимирские Мономахи» знаменитого во второй половине XIX века писателя Евгения Андреевича Салиаса — один из лучших в его творчестве. Основой романа стала обросшая легендами история основателей Выксунских заводов братьев Баташевых и их потомков, прозванных — за их практически абсолютную власть и огромные богатства — «Владимирскими Мономахами». На этом историческом фоне и разворачивается захватывающая любовно-авантюрная интрига повествования.
«Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивления потомства.Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве».А. С.
Книга знакомит с увлекательными произведениями из сокровищницы русской фантастической прозы XIX столетия.Таинственное, чудесное, романтическое начало присуще включенным в сборник повестям и рассказам А.Погорельского, О.Сомова, В.Одоевского, Н.Вагнера, А.Куприна и др. Высокий художественный уровень, занимательный сюжет, образный язык авторов привлекут внимание не только любителей фантастики, но и тех, кто интересуется историей отечественной литературы в самом широком плане.
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова (1744–1810) — русский литературный деятель, директор Петербургской АН (1783–1796), принадлежит к числу выдающихся личностей России второй половины XVIII в. Активно участвовала в государственном перевороте 1762 г., приведшем на престол Екатерину II, однако влияние ее в придворных кругах не было прочным. С 1769 г. Дашкова более 10 лет провела за границей, где встречалась с видными политическими деятелями, писателями и учеными — А. Смитом, Вольтером, Д. Дидро и др. По возвращении в Россию в 1783 г.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.