Петербургские тени - [12]
Шостакович на стадионе и дома
Еще бывает, человек сам находит отдушину. И в чем? В футболе. Оказывается, в самые горькие минуты это помогает.
Вот уж, казалось бы, негармоническое искусство. Сумбур вместо музыки. Вместе с тем Шостакович на стадионе отдыхал душой.
Все же есть в спорте некая безусловность. Уж если поражение или победа, то на глазах у всех.
Существует фото Дмитрия Дмитриевича. Какой-то он здесь не такой. Чаще всего рот сомкнут в ниточку, а тут широко распахнут.
Обычная жизнь исключает прямоту высказывания, но во время матчей она еще допустима.
Вот и кричишь, что есть сил. Требуешь судью на мыло или ликуешь по поводу забитого мяча.
Потом идешь домой и опять все копишь в себе. Если вдруг испытаешь восторг или отчаяние, то стараешься об этом не распространяться.
И опять лицо какое-то уж очень нейтральное. Настолько отстраненное от происходящего, что его можно принять за маску.
Однажды Дмитрий Дмитриевич все же не выдержал. Позвонил Зощенко и сказал, что ему необходимо с ним встретиться.
Отчего такая спешка? Вроде ситуация сегодня ничуть не более отвратительная, чем вчера.
И действительно, ничего не случилось. Если не считать того, что человеку время от времени необходимо кому-то пожаловаться.
Когда писатель пришел, композитор усадил его в кресло, а сам нервно зашагал по комнате. Чуть ли не руками размахивал. Возможно, пытался кому-то что-то доказать.
Так побегал немного, уложил на лопатки парочку противников, а потом сказал умиротворенно: «Спасибо, Миша. Так надо было с вами поговорить».
Шутил, думаете? Ни в коем случае. Ведь и без того ясно, что они могли бы обсудить, если бы жили в другой стране.
Шарады у Томашевских
Кто-то любит футбол, а у Томашевских играли в шарады. Удовольствие, конечно, детское, ну так они и вели себя как дети.
А еще кто-то упрекал их в чопорности. Сразу ясно, что эти люди не наблюдали их во время игры.
Какая тут чопорность. Не только с позволения, но и при поддержке хозяев квартира переворачивалась вверх дном.
Где это видано, чтобы гости копались в чужих вещах? А тут, представьте, заглядывают на самые недоступные для посторонних полки.
Архитектор Фомин показывал человека с зубной болью. Чтобы вышло правдоподобней, завязал щеку лифчиком дочери хозяйки.
И это еще не самое сильное. Как-то один гость изображал негра, так он потом отмокал в ванной.
А вот еще чудо из чудес. Рихтер решил предстать рыцарем и нацепил кастрюлю на свой изумительно красивый череп.
При этом, конечно, никакой политики. Исключительно выплеск раскрепощенной энергии и удовольствие по этому поводу.
Однажды участники совсем близко подошли к той области, где начинаются сегодняшние проблемы.
Кто-то предложил показать слово «формалист». Сначала по отдельности изображали «лист» и «форму», а потом решили половинки соединить.
За это взялся Натан Альтман. Ему ведь и делать ничего не нужно. Достаточно просто пройти из одной комнаты в другую.
Видели бы вы Натана Исаевича в этот момент. Сам себе удивляется. Да, формалист. Все давно примкнули к большинству, а он остался собой.
В обычной жизни Альтман сутулился, а тут выпрямился. Словно понял, какая ответственность ложится на его плечи.
Отгадал Борис Викторович. Ему ли не узнать брата-формалиста? Сейчас в печати ругают художника, а недавно теми же словами крыли его.
Отчего в эту минуту все воодушевились? Да оттого, что мрачные события заняли подобающее им место рядом с развлечениями этого дня.
Вот бы так расправиться с историей. Превратить ее, грозную и зловредную, в повод для удовольствия. Показать, что не она тут главная, а те, кто решил в нее поиграть.
Легко представить, что бывает после этих шарад. Совершенный кавардак. Те из гостей, кто хоть раз пережил обыск, сразу вспомнят свои ощущения.
Но настроение у всех приподнятое. Если бы утром не надо было на работу, с удовольствием сыграли бы еще.
Знаете, к чему имеет отношение вахтанговская «Принцесса Турандот»? Вот к этим домашним праздникам. К веселому шуму вечеринки, к счастливой способности устроить праздник из ничего.
В каком-то смысле этот спектакль и был домашним театром. Ведь играли свои, студийцы. Не только публику, но и друг друга они радовали своей способностью к озорству.
В эпоху разложения
Почему в этом доме полюбили шарады? Потому же, почему Шостакович пристрастился к футболу.
Вспомнишь, что такое независимость, и опять привыкаешь к реальности. Сидишь где-нибудь на собрании и думаешь: будь ты хоть негром преклонных годов или человеком с зубной болью, то был бы отсюда далеко.
Еще размышляешь о том, что Советская власть сродни труду землемера. Если что-то позволено, то лишь по прямой. Кто попробует отклониться в сторону, обязательно будет наказан.
Тем приятней отклоняться. Не окончательно, конечно, но хоть ненадолго. Как бы высунешь голову в форточку, а дальше опять живешь в духоте.
Хотите загадку? Что общего между шарадами, футболом и детской литературой? Как видно, дело тут в вышеупомянутом глотке воздуха.
Отчего среди детских писателей тридцатых годов столько людей религиозных? Да потому, что если можно высказывать свои убеждения, то лишь через привязанность к простым радостям жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Александр Семенович Ласкин родился в 1955 году. Историк, прозаик, доктор культурологии, профессор Санкт-Петербургского университета культуры и искусств. Член СП. Автор девяти книг, в том числе: “Ангел, летящий на велосипеде” (СПб., 2002), “Долгое путешествие с Дягилевыми” (Екатеринбург, 2003), “Гоголь-моголь” (М., 2006), “Время, назад!” (М., 2008). Печатался в журналах “Звезда”, “Нева”, “Ballet Review”, “Петербургский театральный журнал”, “Балтийские сезоны” и др. Автор сценария документального фильма “Новый год в конце века” (“Ленфильм”, 2000)
Около пятидесяти лет петербургский прозаик, драматург, сценарист Семен Ласкин (1930–2005) вел дневник. Двадцать четыре тетради вместили в себя огромное количество лиц и событий. Есть здесь «сквозные» герои, проходящие почти через все записи, – В. Аксенов, Г. Гор, И. Авербах, Д. Гранин, а есть встречи, не имевшие продолжения, но запомнившиеся навсегда, – с А. Ахматовой, И. Эренбургом, В. Кавериным. Всю жизнь Ласкин увлекался живописью, и рассказы о дружбе с петербургскими художниками А. Самохваловым, П. Кондратьевым, Р. Фрумаком, И. Зисманом образуют здесь отдельный сюжет.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.