Петербургские хроники - [37]

25 сентября 1986 г. Дома.

Прочитал повесть Андрея Столярова «Альбом идиота». Неплохо по технике. Зачем написано, не понял. О чем и сказал Столярову в телефонном разговоре. Не прямо в лоб: зачем, дескать, ты всё это набуровил, но суть моих сомнений он уловил. Андрей сказал, что я плохо знаю современную фантастику, и вообще, он никогда не объясняет сути написанного. Это его принцип. «Если человек не понимает, значит, не понимает».

— Наверное, я не дорос до таких произведений, — признался я.

— Возможно, — сказал Столяров.

27 сентября 1986 г., час ночи. Дежурю в гараже.

Сидим трендим — я, сторож Володя, водитель Зенков, который поссорился с женой и решил ночевать в своей машине, и водитель «технички» Коля Третьяков. Пьем чай с отваром чаги, покуриваем, обсуждаем возможные футбольные дела.

Коля Третьяков частенько ходит на стадион и возится с пацанами — нечто вроде тренера на общественных началах. Подбивает меня и Зенкова устроить товарищеский матч с пожарной частью еще этой осенью. Я могу стоять на воротах — стоял в детстве, стоял в юности, стоял в институте за факультет. Выше не поднимался. А в детстве мечтал стать вратарем республики, изучал книгу «Игра вратаря» и заставлял сестер кидать у меня из-за спины мяч в прислоненный к дубу теннисный стол, чтобы ловить его с отскока и развивать, таким образом, реакцию.

— Я пожарников знаю, — говорит Зенков. — Кувалды еще те.

— Форму достанем, — обещает Третьяков. — Бутсы, трусы, футболки…

И начинает перечислять, кого можно взять в команду: Петьку Ильина, Сашку Сидорского, Вовку Шлямара…

— Шлямар — бывший мент! — предостерегает сторож Володя. — Продаст!

Третьяков машет рукой — не лезь! — и продолжает загибать пальцы. Набирается из гаража человек пятнадцать.

— Погода не та, — сомневаюсь я насчет матча этой осенью. — Может следующим летом?

Звонит телефон, и я принимаю SOS от водителя «камаза». Все замолкают. Стоит в Полянах на тракторном дворе с неисправным рулевым управлением. Просит позвонить домой и прислать завтра «техничку» — сегодня уже ничего не сделаешь. Я даю трубку Третьякову, и они обсуждают совместные планы. Записываю в журнал время звонка и причину невозврата в парк. Володя бежит запирать ворота — отбой, можно подремать. Уходит Третьяков, написав сменщику обстоятельную записку, что и куда нужно завтра отвезти из запчастей. Звоню водителю домой, объясняю ситуацию. Не волнуйтесь, дескать, бывает.

— Я и не волнуюсь, — холодно отвечает жена. — Передайте ему только, чтобы он справку мне завтра предъявил.

— Какую?

— Он знает, какую. Иначе домой не пущу.

— Девушка…

Отбой.

Зенков неожиданно начинает рассказывать.

Работал он фотографом в зеленогорском «Доме быта». Только пришел на работу — звонят из милиции: пришлите фотографа в вытрезвитель. Приходит. Проверили документы, заводят в кабинет начальника — на столе чемодан. Открывают — полный денег.

— Фотографируйте! И будете понятым.

Сфотографировал, расписался в протоколе. Восемнадцать тысяч! Приводят мужика в трусах и майке, проспавшегося. Он с какого-то северного маяка, приехал отдыхать в дом отдыха «Чародейка».

— Ваши деньги?

— Мои.

— Откуда?

— Вы меня отпустите на почту, так мне к обеду еще столько вышлют.

Милицию впервые за двадцать лет увидел, даже обрадовался. Позвонили куда-то, отпустили. Зенков помог ему купить ящик вина, и тот пришел опохмелять товарищей по несчастью.

— Надо, надо мужиков опохмелить…

Сел с ящиком вина в кустах рядом с вытрезвителем и угощал выходящих, пока милиция не прогнала.

— Хотели снова забрать, но поняли, что это бессмысленно — ему всё нипочем, хоть каждый день забирай. Попросили только уйти со своим ящиком подальше.

28 сентября 1986 г. Зеленогорск.

Сегодня узнал, что умер Коля Жильцов. Остановилось сердце. Вышел из автобуса в нескольких остановках от дома, позвонил из автомата жене, сказал, что неважно себя чувствует, хочет пройтись пешком, и упал на газон. Прохожие приняли его за пьяного…

Последнее время Колю мотало, всё у него было плохо — дома, на работе, в университете, поджимали денежные долги… Не пил несколько лет — «гвоздь забил и шляпку откусил», как он сам говорил. Но недавно развязал…

Он единственный, кто писал смешно из известных мне непрофессиональных сатириков-юмористов. Только вставал на ноги как писатель. Я затащил его в семинар Б. Стругацкого — он написал фантасмагорический рассказ о женщине, которая умерла и сама организовывала свои похороны, мы вели часовые беседы по телефону, читали друг другу рукописи…

Я перекапывал грядки после картошки и вдруг стал мысленно разговаривать с Колей — так, словно он стоял рядом: по-дружески корил за пьянку и разболтанность и советовал быстрее взять ситуацию под контроль. И вот к сумеркам, не докопав грядки, сходил на вокзал и позвонил Ольге. От нее и узнал.

И вспомнилось, как Коля восторженно рассказывал мне о дочке-двухлетке: «Димка, ты представляешь, у нее точно такая же голубенькая жилка около носа, как у меня! В том же самом месте!»

И не позвонит уже Коля: «Димка! Как дела! Ну, что нового? Пишешь, гад?»

2 октября 1986 г. Зеленогорск.

Дочитал «Накануне» Тургенева. Слабая вещь при богатой стилистике. Зачем она сейчас нужна? И раньше, зачем? Ради последней фразы: «Будут ли у нас люди?» Современная критика раздолбала бы такой роман в пух и прах, случись он в наши дни.