Петербург - [45]
Помимо всего прочего, Петр - депутат муниципального собрания в Выборгском районе Петербурга.
На вопрос про жизнь «социально уязвимых слоев» в его округе Петр отвечает кратко:
- Достойно, гордо и мученически вымирают.
Он хорошо знает нравы спальных районов, хотя родился на Васильевском. Но уже много лет он здешний, озерковский и видит беспощадную смену поколений:
«Их дети спились, те самые дети, которые говорили: „Мама, не пей! Мама, не кури!“, теперь спились сами, и уже их дети им это говорят: „Папа, не пей!“ А я их встречаю, как городской дурачок, и говорю: „Ребята, милые мои! Не пейте, не курите, не колитесь!“ - „Ой, да, дядя Петя, а мы вас видели в „Ментах“, как вы там в рыло дали!“ - и весь разговор. Живу на последнем этаже, рядом чердак, все вижу как на ладони - и шприцы, и как убегают, и через мою парадную все проходит, вся эта социальная жизнь.
… Старики приходят очень робко, можно сказать, коленопреклоненно. Ты с ним просто разговариваешь, не орешь матом - они оттаивают. Больше всего им надо с кем-то поговорить, такое страшное одиночество, такая богооставленность. Вот недавно такая бабушка с детьми, и мальчик говорит с отчаянием: ну я же сэкономил, сэкономил эти тридцать копеек. Тридцать копеек, ну ты подумай! Плюнуть в лицо тем, кто это сделал.
… Я пошел в ночную палатку, беру то, то и то, и понимаю - очень сложный подсчет. А она без калькулятора - р-раз, и мгновенно все подсчитала. Я говорю: „Как?“ А она: „У меня, видите ли, два высших образования“. Вот скажи - это правильно? Так и должно быть?
… Идет жестокая видовая борьба. Кругом хищники - и старики попадают. Ну, если меня чуть не в бане ловят, вот вам 500 тысяч кредит, не надо никаких залогов, поручительств - я-то соображаю, сыр в мышеловке, а они? Или когда по радио теплый, нежный материнский голос говорит: доверьте нам вашу квартиру, поезжайте в замечательный пансионат, уход, - я понимаю, что никто из них не доедет до этого прекрасного жилья. Зачистка, идет большая зачистка людей…»
В начале октября в Петербурге проходил международный форум «Империя. Четыре измерения Андрея Битова», посвященный 70-летию писателя. В Доме-музее Набокова на Морской читали доклады, вспоминали, обнимались, пели песни, благодарили и благословляли; приехали Резо Габриадзе, Петр Вайль и Юз Алешковский, дежурно скандалила московская писательница: она пришла на выставку Резо, а здесь какие-то доклады, тьфу.
Вечером мы с Петром Валерьевичем на его «пятерке» едем в театр Ленсовета, на премьеру спектакля по рассказу Битова «Пенелопа».
На Московском проспекте не работает светофор, мигает желтым. Совершенно деморализованный гаишник на перекрестке зажат четырьмя потоками машин.
- Петя, у тебя, помню, книжка такая была, что-то типа «Год людоеда»…Там героический киллер Скунс ищет городского каннибала.
- Была! - подтверждает Кожевников. - Дело в том, что миром правят людоеды. У меня есть такая теория…
Стоим уже пятнадцать минут. Машины отчаянно сигналят, водители матерятся, гаишник мечется.
- Политики, олигархи, вся мировая элита - все это каннибалы. Путь наверх, желание власти над миром - это клиническое людоедство, это страсть к поеданию людей.
- И факты есть?- спрашиваю я с уважением.
- Ну, ты же понимаешь - они скрываются!
Приходит второй гаишник, в машинной массе что-то вздрагивает - и мы победительно вписываемся в поворот.
* ВОИНСТВО *
Александр Храмчихин
Блокада в сослагательном наклонении
Ленинград могло спасти только превентивное нападение на Германию
Сколько сот тысяч людей загубил Сталин в городе Ленина - точно определить уже невозможно. Формально, конечно, виновником их гибели является Гитлер. Это ясно заранее, на то и Гитлер, чтобы губить русских. Но ведь - глядя правде в глаза - и Сталин был для того же самого, и на его совести жизней ленинградцев никак не меньше. Обратимся к ближайшей исторической аналогии. От осажденного Ленинграда до Большой земли было всего 30-40 км. Это расстояние оказалось роковым. Но остров Мальта находился в блокаде с июня 1940-го до ноября 1942 г., при этом до своих (Гибралтара на западе и Александрии на востоке) было более чем по 1,5 тысячи км, зато враги (Сицилия и Ливия) находились совсем рядом. Осажденный остров представлял собой сплошной камень, поэтому прокормиться своими силами жителям было сложно. Тем не менее, с голода там люди не мерли, и даже более того - воевали и рвали немецко-итальянские морские коммуникации. Хотя, конечно, народа на Мальте было в сотни раз меньше, чем в Ленинграде, да и тепло на Средиземном море круглый год.
Вопрос «можно ли было не допустить блокады» носит сугубо риторический характер. Подобно другим часто возникающим вопросам: можно ли было не подпускать немцев к Москве на расстояние 30 км или не позволить им установить флаг на Эльбрусе. Видимо, единственным способом избежать всего этого было нанесение превентивного удара по Германии в конце апреля или в начале мая 1941 г. Поскольку этого сделано не было, дальше все развивалось по предсказуемому сценарию.
Популярная в либеральной среде мысль о том, что город следовало сдать, как минимум сомнительна. Во-первых, нет уверенности, что в оккупации ленинградцам было бы хоть немного легче, чем в блокаде. Про судьбу культурно-исторического наследия Питера вообще нечего говорить. Во-вторых, немцы получили бы порт на Балтике, высвободили бы значительную группировку для удара по Москве с севера и для блокирования Мурманской железной дороги. Тогда для нас стала бы более ясна роль союзнической помощи (по принципу «потерявши плачем»). Вообще, в 1941 году сложилась столь критическая для нас ситуация, что любое новое поражение могло оказаться решающим. Вполне вероятно, что падение Ленинграда именно таким катастрофическим фактором и стало бы.
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.
Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.