Пьесы - [32]
НОНА. Да, себя.
ДЕСИМА. Ты помешалась.
НОНА. Или у меня есть тайна.
ДЕСИМА. Неужели? Небось утаскивала Септимуса в уголок и нашептывала ему, какая у него плохая жена, а ему только и надо, что поговорить обо мне.
НОНА. Ты думаешь, будто знаешь все его мысли, потому что ты колдунья.
ДЕСИМА. Я колдунья и потому знаю его мысли. Помнишь, как в его песне? Мужчина начинает (поет):
А женщина отвечает:
НОНА. Ты знаешь все его мысли. Как бы не так! С глаз долой, из сердца вон.
ДЕСИМА. Тогда смотри, что у меня за лифом. Септимус посвятил это мне. Он воспел меня, мою красоту – глаза, волосы, цвет лица, фигуру, талию, ум – всё. А есть и другие стихи. А вот еще одно, коротенькое, которое он дал мне вчера утром. Ведь я прогнала его, и ему пришлось спать одному.
НОНА. Одному?
ДЕСИМА. Он лежал один, не мог заснуть и сочинил песню, в которой желает себе ослепнуть, чтобы не мучаться, глядя на мою красоту. Вот, слушай! (Опять поет.)
НОНА. Конечно же один в постели. Я знаю, это длинное стихотворение, я знаю его от начала до конца, знаю наизусть, хотя не читала из него ни слова. Четыре строчки в каждой строфе, четыре ударения в каждой строчке, всего четырнадцать стихов – будь они прокляты!
ДЕСИМА (достает рукопись из-за лифа). Ты права, четырнадцать строк. Здесь стоят цифры.
НОНА. И там еще одно – из десяти стихов, в каждом из которых по четыре и три стопы.
ДЕСИМА (заглядывает в другой листок). Да, все стихи из четырех и трех стоп. Но откуда ты знаешь? Я никому их не показывала. Это наша тайна, его и моя, и никто не должен о них знать, пока они не полежат у меня на сердце.
НОНА. Они лежат у тебя на сердце, но были сочинены у меня на плече. Ага, и на спине – рано-рано утром. Сколько ударений в строчке, столько раз он пробегал пальцем по позвоночнику.
ДЕСИМА. Бог ты мой!
НОНА. Из-за того, в котором четырнадцать строчек, я не спала два часа, а когда он закончил со стихами, то еще час лежал на спине и махал рукой, сочиняя музыку. Мне он нравится, и я позволила ему думать, будто сплю – и в тот раз, и когда он сочинял другие песни. А когда он сочинял то короткое стихотворение, которое ты пела, он так радовался, что вслух произносил слова о том, как лежит один в своей постели, думая о тебе, и я разозлилась. Я сказала ему: «Неужели я некрасива? Повернись и посмотри на меня». Покончим с этим, ибо даже я могу понравиться мужчине там, где горит одна свечка. (Она берется за ножницы, которые у нее на шее, и принимается кромсать платье Ноевой жены.) Теперь ты понимаешь, почему я могу играть эту роль, как бы ты ни злилась, и тебе не выставить меня со сцены. Держись за своего Септимуса, если хочешь. Мне все равно. Я распорю кое-какие швы, а потом сошью все снова – иголка и нитка у меня наготове.
Входит, звеня колокольчиком, Режиссер. За ним следуют Актеры, одетые разными животными и зверями.
РЕЖИССЕР. Надень маску и платье. Что ты стоишь, как неживая?
НОНА. Мы с Десимой тут потолковали и решили, что играть буду я.
РЕЖИССЕР. Как угодно. Слава Богу, эту роль может сыграть любая актриса. Надо лишь произносить текст каркающим старческим голосом. Кажется, все в сборе, кроме Септимуса. Не будем его ждать. Я прочитаю текст Ноя. Надеюсь, он явится до конца репетиции. Итак, публика вот тут, а ковчег там, и сходни тоже, по которым должны подниматься звери. А пока все собираются возле суфлерской будки. Уберите шляпу и плащ Ноя до прихода Септимуса. Пока идет первая сцена с Ноем и животными, можешь шить.
ДЕСИМА. Нет, сначала выслушайте меня. Мой муж проводил ночи с Ноной, поэтому она режет и шьет с таким тщеславным видом.
НОНА. Она сделала его несчастным, ведь ей известны все способы, как разбить сердце мужчины. Вот он и приходил ко мне со своими несчастьями, а я утешала его, и теперь – к чему отрицать? – мы любовники.
ДЕСИМА. Не тщеславься понапрасну! Я была для него чумой. О, я была и барсучихой, и лаской, и дикообразихой, и хорью, я была всем, потому что он мне смертельно надоел. И вот, слава Богу, она взяла его, и я свободна! Плевать мне на роль, плевать мне на мужа – пусть забирает себе.
РЕЖИССЕР. Мне кажется, это ваше дело, вы и разбирайтесь. Мы тут ни при чем. И не понимаю, почему надо задерживать репетицию.
ДЕСИМА. Никакой репетиции. Какое счастье вновь обрести свободу. Мне непременно нужен кто-нибудь, кто потанцует со мной немного. Ну же! Музыка! (Она берет лютню, лежавшую среди других театральных вещей) Ну же, у вас ведь не только когти и копыта!
РЕЖИССЕР. Остался всего лишь час, а нам нужно прогнать всю пьесу от начала до конца.
НОНА. Эй, она взяла мои ножницы! Она лишь делает вид, будто ей все равно. Поглядите на нее! Она же сумасшедшая! Заберите у нее ножницы! Держите ей руки! Она убьет меня или себя! (Обращается к Режиссеру.) Что вы молчите? Боже мой! Она убьет меня!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уильям Батлер Йейтс (1865–1939) — классик ирландской и английской литературы ХХ века. Впервые выходящий на русском языке том прозы "Кельтские сумерки" включает в себя самое значительное, написанное выдающимся писателем. Издание снабжено подробным культурологическим комментарием и фундаментальной статьей Вадима Михайлина, исследователя современной английской литературы, переводчика и комментатора четырехтомного "Александрийского квартета" Лоренса Даррелла (ИНАПРЕСС 1996 — 97). "Кельтские сумерки" не только собрание увлекательной прозы, но и путеводитель по ирландской истории и мифологии, которые вдохновляли У.
Эта пьеса погружает нас в атмосферу ирландской мистики. Капитан пиратского корабля Форгэл обладает волшебной арфой, способной погружать людей в грезы и заставлять видеть мир по-другому. Матросы довольны своим капитаном до тех пор, пока всё происходит в соответствии с обычными пиратскими чаяниями – грабёж, женщины и тому подобное. Но Форгэл преследует другие цели. Он хочет найти вечную, высшую, мистическую любовь, которой он не видел на земле. Этот центральный образ, не то одержимого, не то гения, возвышающегося над людьми, пугающего их, но ведущего за собой – оставляет широкое пространство для толкования и заставляет переосмыслить некоторые вещи.
Пьеса повествует о смерти одного из главных героев ирландского эпоса. Сюжет подан, как представление внутри представления. Действие, разворачивающееся в эпоху героев, оказывается обрамлено двумя сценами из современности: стариком, выходящим на сцену в самом начале и дающим наставления по работе со зрительным залом, и уличной труппой из двух музыкантов и певицы, которая воспевает героев ирландского прошлого и сравнивает их с людьми этого, дряхлого века. Пьеса, завершающая цикл посвящённый Кухулину, пронизана тоской по мифологическому прошлому, жившему по другим законам, но бывшему прекрасным не в пример настоящему.
Старик и юноша останавливаются у разрушенного дома. Выясняется, что это отец и сын, а дом когда-то принадлежал матери старика, которая происходила из добропорядочной семьи. Она умерла при родах, а муж её, негодяй и пьяница, был убит, причём убит своим сыном, предстающим перед нами уже стариком. Его мучают воспоминания, образ матери возникает в доме. Всем этим он делится с юношей и поначалу не замечает, как тот пытается убежать с их деньгами. Но между ними начинается драка и Старик убивает своего сына тем же ножом, которым некогда убил и своего отца, завершая некий круг мучающих его воспоминаний и пресекая в сыне то, что было страшного в его отце.
Эта "нравоучительная пьеса" была написана Йейтсом для созданного им театра в 1897 году. Она осмеивает современную "ложную мудрость".
В книгу вошли лучшие рассказы замечательного мастера этого жанра Йордана Йовкова (1880—1937). Цикл «Старопланинские легенды», построенный на материале народных песен и преданий, воскрешает прошлое болгарского народа. Для всего творчества Йовкова характерно своеобразное переплетение трезвого реализма с романтической приподнятостью.
«Много лет тому назад в Нью-Йорке в одном из домов, расположенных на улице Ван Бюрен в районе между Томккинс авеню и Трууп авеню, проживал человек с прекрасной, нежной душой. Его уже нет здесь теперь. Воспоминание о нем неразрывно связано с одной трагедией и с бесчестием…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881—1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В первый том вошел цикл новелл под общим названием «Цепь».
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
В 5 том собрания сочинений польской писательницы Элизы Ожешко вошли рассказы 1860-х — 1880-х годов:«В голодный год»,«Юлианка»,«Четырнадцатая часть»,«Нерадостная идиллия»,«Сильфида»,«Панна Антонина»,«Добрая пани»,«Романо′ва»,«А… В… С…»,«Тадеуш»,«Зимний вечер»,«Эхо»,«Дай цветочек»,«Одна сотая».