Пьесы - [17]

Г о л о с а. Господа, господа, в город входят красные!

— Какие красные?! Закрой окно, дура! Холодно!

— Но это же красные! Какие лохматые у них шапки!

— Это — партизаны! Партизаны идут! А-а! Спасите!

— Не ори, шлюха!..

На улице слышна песня: «Смело, товарищи, в ногу, духом окрепнем в борьбе!..»

Г о л о с а (в ресторане). Смотрите, смотрите, на трамваях пулеметы, грузовики полны вооруженных рабочих!

— Моряки, солдаты! Солдаты нашего полка и без погон! Сволочи! Переметнулись к большевикам!

— Но это же невероятно, господа! В городе наши друзья-союзники! Огромная сила! Солдаты союзных держав! Что же они?

Г о л о с а (на улице). Да здравствуют большевики! Ура-а!.. Лазо! Да здравствует Лазо! Лазо!

С м и р н о в. Господин Кураки, как это понять?

К у р а к и. Потома, господин Смирноф, потома… Ви лусся глядит в окно. Это кто на трамвай верхом стоит? Это есть Лазо?

С м и р н о в. Да, это он.

К у р а к и (злобно). Осень хоросо. Осень хоросо.

На улице музыка, песни, ликование… Обычный разноголосый шум улицы. Голоса продавцов газет и цветов.

Г о л о с а. Купите подснежники, кому подснежники?! Первые весенние подснежники!

— Газета за первое апреля! «Красное знамя»! Газета «Красное знамя»! Под давлением трудящихся своих стран и боясь проникновения революционного влияния в свои войска, иностранные консулы объявили о прекращении интервенции на Дальнем Востоке!

— Военные корабли покинули Владивосток! Все, кроме японских!

— Сегодня в номере! Временное правительство опубликовало ноту протеста против японской интервенции! Прочь из Владивостока японские корабли!

Шум и крики на улице затихают. Хлопнула дверь.

К у р а к и. О-а! Адмирал Найт? Вы у меня? Какая неозиданность! Вас крейсер «Бруклин» усел из Владивостока, остановился в десяти милях от Русского острова. Что, сломалась масина или мало угля? (Смеется.) Извините, я в кимоно. Я дома, но почему вы тозе в статском?

Н а й т. Можно было бы ответить на все эти ваши вопросы, господин Кураки, и с не меньшим сарказмом. Но время — деньги. Отвечу только на последний вопрос. В штатском потому, что война кончена, господин Кураки. Уходим из этой страны. Заехал неофициально. Проститься со старым другом.

К у р а к и. Осень польсен. Просу без серемоний. Слусаю вас?

Н а й т. Как вам нравится последний меморандум Временного правительства? Газетчики кричат по городу: «Долой интервенцию!» Интервенция — это мы. И я и вы. Вам тоже предлагают убираться ко всем чертям, мой друг… Это правительство, как мне кажется, — ширма, за которой скрывается то, что составляет истинные намерения большевиков, правительства Ленина в Москве.

К у р а к и. Я склоняю голову перед васей прозорливостью…

Н а й т. А не бросилось ли вам в глаза, господин Кураки, что в военном, именно в Военном совете Приморского правительства собрались одни коммунисты, Лазо и…

К у р а к и. …Луцкий и Симбирцев — поэт и правая рука Лазо. Луцкий есе хузе — он в соверсенсстве владеет японским языком и хоросо, слиском хоросо знает мою страну!

Н а й т. Гм… Неприятные люди. И что же вы намерены теперь предпринять?

К у р а к и. Это будет зависеть от того, сто предпримете вы, мой искренний друг. И есе от того, сто сказут нам больсевики на русско-японской согласительной комиссии, которая собирается завтра. Они долзны будут принять наси условия. Им нисего не остается делать. У нас — сила, и их Ленин это осень хоросо понимает! Саю хотите, адмирал?

Н а й т. О, благодарю! Я спешу! Сегодня мы снимаемся с якоря, и… между нами… я у вас не был… Честь имею! (Уходит.)

К у р а к и (после того как хлопнула дверь). Ангел, не селовек. Ангел. (Зло.) Я вас хоросо понял, адмирал Найт! Вы хотите, стобы мы за вас делали грязную работу, как говорят русские — «кастаны на огонь тосковать». О, проклятый русский язык!.. Нет, господин адмирал! Хозяевами здесь будем мы! (С угрозой.) Завтра мы русских поставим в такие условия!.. Ультиматум!.. Ультиматум!

Пауза.

Л у ц к и й (горячо). Товарищи! Да какой же это нейтралитет? Это — ультиматум! Даже на русско-японской согласительной комиссии, которая вчера закончилась и без того тяжелым для нас соглашением, японцы требовали, по существу, ликвидации большевистских организаций, партизанских отрядов и военного отдела в Совете, то есть нас с вами. Черт знает что! И мы даже чуть не пошли на это!..

С и м б и р ц е в. Но мы-то на это не пошли, что же ты кипятишься, Луцкий?

Л а з о. Правильно, товарищ Симбирцев. Не пошли все же. А ты не горячись, Луцкий. Мы вынуждены временно уступать японцам. Мы не можем допустить столкновения с ними. Они именно этого и хотят.

Л у ц к и й. Так они начнут сами!

Л а з о. Даже если и так. Если они выступят сами, все равно мы должны будем уходить от вооруженного конфликта любыми средствами. Молодая Советская республика отстаивает дело мира и на войну с кем бы то ни было не пойдет. Это — указание Ленина, и мы должны его неуклонно выполнять здесь — на Дальнем Востоке!

Л у ц к и й. Дорогой Сергей! Я все это отлично понимаю, но японцы обвинили нас уже в том, что в наших войсках якобы наблюдается непонятное им передвижение. Сами же они занимают в городе ключевые позиции. Они укрепили Тигровую сопку, изрыли ее окопами, обнесли колючей проволокой, поставили пушки и пулеметы. А это что? Смотрите, с нашего балкона отлично видно. Их эскадра развернута в боевой порядок и все орудия направлены на город!