Пестель - [91]

Осмысляя более чем через полтора столетия поступок князя — в связи с печальным ходом отечественной истории уже XX века, — поэт Александр Галич как бы от имени князя напишет знаменитый «Петербургский романс»:

Мальчишки были безусы —

Прапоры и корнеты,

Мальчишки были безумны,

К чему им мои советы?!..

Полковник я, а не прапор,

Я в битвах сражался стойко,

И весь их щенячий табор

Мне мнился игрой, и только.

И в то роковое утро,

Отнюдь не угрозой чести,

Казалось куда как мудро

Себя объявить в отъезде.

Зачем же потом случилось,

Что меркнет копейкой ржавой

Всей славы моей лучинность

Пред солнечной ихней славой?

Галич не прав в деталях: тайное общество Трубецкому никогда «игрой» не мнилось, в заговоре заключался смысл его жизни. 14 декабря он вовсе не «объявлял себя в отъезде». Согласно материалам следствия, он, не зная, что предпринять, метался по городским улицам, «ему несколько раз делалось дурно», «он бродил из дома в дом, удивляя всех встречавших его знакомых». Когда по восставшим ударила картечь, Трубецкой был в доме своего родственника, австрийского посла в России. Князь потерял сознание, а придя в себя, воскликнул: «О Боже! Вся эта кровь падет на мою голову!»

Но Галич прав в главном: Трубецкой своим поведением задал многим поколениям российских подданных, недовольных властью и вступающих с нею в противоборство, нравственную загадку:

И все так же, не проще,

Век наш пробует нас —

Можешь выйти на площадь,

Смеешь выйти на площадь

В тот назначенный час?!..

В биографии Трубецкого есть и другие настораживающие эпизоды. В частности, его поведение на следствии. Спасая свою жизнь, Трубецкой выбрал далеко не безупречный с моральной точки зрения способ самозащиты. Его показания — причудливая смесь полуправды с откровенной ложью. В большинстве преступлений тайного общества со времени его основания Трубецкой обвинял Пестеля, в подготовке же мятежа 14 декабря — Рылеева. И объявлял себя виноватым прежде всего в том, что вовремя не «обличил» Пестеля «пред вышнею властию». Во многом вследствие этих «откровений» и Пестель, и Рылеев получили высшую меру наказания.

Сам Трубецкой смертной казни избежал. Хотя изначально у него, истинного организатора военного мятежа в столице, были немалые шансы стать шестым повешенным. Следователи и судьи в целом поверили в то, что смысл своей деятельности в заговоре Трубецкой видел в противостоянии Пестелю. Кроме того, Трубецкой, потомок великого князя Литовского Гедимина и — по материнской линии — грузинских царей, был знатен и богат. У него в высшем свете осталось множество влиятельных родственников, и вступать с ними в кровную вражду молодой император не хотел. Фамилия диктатора открывала список государственных преступников, приговоренных Верховным уголовным судом к вечной каторге.

Двойное предательство Трубецкого привело к тому, что его личность, его дела (за исключением эпизодов восстания 14 декабря и следствия) не привлекли к себе должного внимания. Между тем в заговоре декабристов он был одной из ключевых фигур. В насыщенной событиями биографии Сергея Трубецкого воплотилась вся история декабристов. В 1816 году он стал основателем и одним из руководителей Союза спасения, потом был «председателем» и «блюстителем» Коренного совета Союза благоденствия, создал и возглавил Северное общество. Он прошел все этапы декабристской каторги и ссылки, в 1857 году вернулся в Центральную Россию, успел написать мемуары. В 1860 году Трубецкой умер в Москве.

Полковник Трубецкой был к 1825 году очень опытным военным. Получив хорошее домашнее образование, он начал службу в 1808 году. 22-летним подпоручиком гвардейского Семеновского полка встретил войну 1812 года, за участие в заграничных походах был награжден четырьмя боевыми орденами, был ранен в «битве народов» под Лейпцигом. С 1819 года князь служил в Главном штабе и перешел на службу к Щербатову, не оставив свою штабную должность.

Военный и заговорщицкий опыт позволял Трубецкому претендовать на безусловное лидерство в заговоре; главным же своим конкурентом он считал Пестеля. «Когда князь Щербатов, будучи назначен корпусным командиром, предложил мне ехать с ним, то хотел я показать членам, что я имею в виду пользу общества, и что там я могу ближе наблюдать за Пестелем»; «я намерен был ослабить Пестеля», — показывал Трубецкой на следствии.

Приехав на юг, Трубецкой сформулировал свой собственный план действий. План этот был копией тактических разработок Пестеля: первым шагом на пути к будущей революции должно было стать объединение обоих тайных обществ. Затем следовала военная революция, начатая одновременно в Петербурге и на юге. Правда, осуществить все это необходимо было без участия Пестеля.

Собственно, на реализацию этого плана и была направлена конспиративная деятельность Трубецкого в Киеве. Сразу же по приезде в Киев он стал собирать информацию о деятельности Пестеля. По его собственным показаниям, он «прежде всего желал узнать отношения Пестеля по 2 армии и силу его в ней».

Подобную информацию Трубецкому могли дать только те, кто хорошо знал Пестеля по службе и при этом находился в личном конфликте с ним. Первым в поле зрения северного лидера попал командир Украинского пехотного полка Иван Бурцов. «Я просил Нарышкина полковника в проезде его чрез Киев, чтобы он, увидевшись с полковником Бурцовым, узнал от него, считает ли он себя в обществе, на какой он ноге с Пестелем, и чтоб он за ним наблюдал, но осторожно, не выставляя себя», — показывал Трубецкой.